Как говаривал Наставник: «всё от зашоренности мышления». Мог я бессознательно садануть, потратив на это все силы? Мог… отчего нет? Тем более никто не знает, чему меня учили. Единичный выброс вполне сможет вписаться в легенду «дикаря». Вот только… подобные мысли и поиски отмазки, означает ли это, что я уже внутренне готов к тому, что меня поймают? И альтернативы нет? А ведь и вправду нет…
Бежать? Смысл? Ни денег, ни документов у меня нет, да ещё и несовершеннолетний к тому же. Даже если допустить, что в ближайшие полчаса личность покуролесившего бойца не определят, и я спокойно смогу забрать заначку и паспорт из общаги. И что дальше? К родителям, в Чулым?
Подставлять семью я не буду никогда. Не для того я корячился, таская тяжёлые ящики и позволяя себя молотить быкам из «Медведя», чтобы потом собственноручно создать мамке и младшеньким кучу проблем. А может, и правда, к наёмникам податься? Так они меня первые и сдадут, стоит объявить кому-нибудь награду за мою голову. Кто я им? Да никто, так, умелый мальчик для битья, а обещание взять в отряд… пока это не более чем слова. И что у меня остаётся? Дед? Там – да, не достанут. Но я скорее отгрызу себе ноги по колени, чем хоть шаг в его сторону сделаю, тем более по собственному желанию.
Зато, если я явлюсь добровольно, меня, конечно, помурыжат допросами, сто процентов заставят сдать квалификацию на уровень, отчитают за то, что не сделал этого раньше… наверняка погонят на обследование и тесты, но тут ещё можно пободаться, и… да и, в общем-то, всё. За информирование о несовершеннолетнем ученике отвечает Наставник, а мой уже год как преставился. А больше мне и предъявить-то нечего.
Побег – да глупости! Увидел, что натворил, испугался, сбежал, потом пришёл в себя и сразу же явился в полицию. Нет – опять стоп! Вначале дополз до дома, отдохнул от энергетического выплеска, а затем уже явился, как лист перед травой! Именно так и никак иначе.
Медитация, вкупе с принятым решением, придала сил. И к остановке я выходил уже абсолютно спокойным, с готовым планом действий. В первом же ларьке купил минералки и прополоскал рот, наконец, окончательно избавившись и от последствий тошноты, и от столь же мерзкого бананового привкуса иностранной жвачки. Восемь чужих жизней на счету меня теперь волновали гораздо меньше, чем продукция американского химпрома. Может быть, потому, что, вспомнив все подробности случившегося, я лысых вообще за людей более не считал.
Начальник полиции города Новосибирска Николай Максимович Доронин с Магической войны не ощущал себя на волоске от смерти. Разумом он прекрасно понимал, что его непосредственный руководитель, генерал-лейтенант Юрий Аркадьевич Якушев, великолепно умеет держать себя в руках и никогда не срывается на подчинённых. Всё же без железного самоконтроля невозможно достичь самых высот в пути воина, а уж чтобы стать комиссаром, если использовать полуофициальные названия рангов, взять и удерживать шестой уровень, то тем более! И всё же было жутковато от соседства с кем-то, способным в одиночку уничтожить целый городской район.
Да и гость, устроившийся в кресле, положив ногу на ногу, и покачивающий лакированным штиблетом, начищенным до такого блеска, что свет ламп, отразившись в нём, резал глаза, не способствовал душевному равновесию. Кого-кого, а магов Доронин не любил. Особенно высшие ранги. Особенно – вот таких, с титулом, владеющих огромными состояниями, со своими ручными армиями, готовыми по первому щелчку устроить небольшую, но вполне легальную войнушку. И уже тем более, когда от него ждали ответов, а сказать ему было в общем-то нечего.
Генерал-майор сглотнул и принялся докладывать.
– За прошедшие полтора часа нами проведены все возможные мероприятия по происшествию на углу улиц Ватутина и Новогодней. Собраны записи со всех камер, опрошены все, из чьих окон хотя бы теоретически возможно увидеть место происшествия, задействован план «Перехват». Сейчас обрабатываем с десяток версий и расширяем радиус поисков. К сожалению, полученная информация на данный момент крайне скудна…
Доронин вздрогнул, когда гость поменял позу. Ведь вроде бы что-то он им доложил, а не сказал до сих пор ни о чём, и все присутствующие это прекрасно понимали. Второй штиблет сверкал не менее первого, однако легче от этой симметрии как-то не становилось. Наоборот, по коже прополз мороз, словно бы он снова оказался на передовой перед последним штурмом Алма-Аты.
Тогда, попав под удар вражеского Эмерита, его батальон за секунду погиб почти полностью. И хоть никакой явной агрессии в сторону начальника полиции никто не проявлял, у того перед глазами возникли песочные часы, по крупинке отмеряющие срок его жизни. И песка в верхней колбе осталось совсем немного.