— Корабль стоит дорого, — облизнулся вождь, грустно осмотрев виверну и не обнаружив больше ящиков, — у меня целых три, самых лучших. Один продам. За золото.
— Веди, — кивнул я, — показывай каравеллы.
Вождь вальяжной походкой прошествовал через площадь, хижины незаметно расступились и в уютной лагуне жадному взору будущего капитана открылись долгожданные корабли.
Первым бросилась в глаза тяжелая несуразная посудина, напоминающая ледокол массивным корпусом и очень похожая на китайскую джонку. Наполовину выбросившаяся на берег, она внушала трепет грубыми обводами корпуса и здоровенными мачтами. Судно было обитаемо и основательно заселено, в нем гнездились чайки, ползали крабы, а дно облепили ракушки.
Следующей мягко покачивалась на волнах небольшая шхуна с двумя мачтами и косыми парусами, потрепанная и ветхая, удерживаемая канатом, намотанным на пальму. Апофеозом людоедского флота был фрегат, опустивший в воду сломанные мачты. Флагман успел неплохо подгнить, а в бортах зияли дыры. К тому же, он прочно врос в прибрежную мель и, если судить по внешнему виду, возвращаться в мир большого плавания не хотел.
— Выбор, выбор… — пробормотал я, приглядываясь внимательнее. — Вернуться и качать репутацию, что ли? Гадство.
— Присмотрись, — зевнул вождь. — После праздника рассчитаешься и плыви, куда глаза глядят. Как выберешь, так можешь начинать готовить к плаванию. Мелкая лодка стоит две с половиной тысячи, а большие за пять отдам.
Я вымученно глядел на корабли. Фрегат чинить по моим прикидкам тут попросту нечем, да и в команду пришлось бы все племя нанимать — уж очень он здоровенный. Китайская поделка, оккупированная местной фауной, тоже не понравилась, неуклюжая с виду и громоздкая. Оставалась шхуна и мой взгляд переместился на нее. Из всех трех она одна казалась хотя бы немного водоустойчивой, что ли… Да и размер подходящий. Вдобавок, был камбуз с трубой, а значит и удобства кой-какие. На носу стояла небольшая аркбалиста, древняя и иссохшая, рядом к корме прибита стойка, где доживали свое несколько ржавых гарпунов. Иллюминаторы, по три на борт, выбиты, но это мелочи. Если подшаманить, то получится готовый передвижной дом, база для новичка на плаву. Красота. Только размерами она смущала — любое крупное судно раздавит ее без ущерба. Зато должна быть быстроходной. Наверное.
Вблизи это чудо кораблестроения оказалось не столь прекрасным. Краска, что любовно нанесли сто лет тому еще на сходнях, облупилась. Палуба сверкала от жира, рыбьих потрохов и птичьего помета, которым покрывалась все время нахождения в лазурной гавани людоедов. Судя по всему, пигмеи использовали шхуну для рыбалки, до того толстым слоем усеивали доски рыбьи останки и чешуя. Я отшатнулся от чудовищной вони и отбежал в сторону.
— Вождь!
Я повертел головой, но счастливый предводитель успел отправиться на праздник. Рядом болтался с десяток расписных, с вожделением глядя на заезжего спиртоноса. Скрепя сердце я вернулся к шхуне, прыгнул через борт и хрустя рыбьими остовами добрался до штурвала. Он легко крутанулся под рукой будущего капитана, бодро слетел с законного места и плюхнулся в воду. Онемев от ярости, я бросился прочь, оскальзываясь и стараясь ничего не трогать.
Солнце окунулось в океан наполовину, остров погружался в сумерки, полыхали костры, поддатые дикари исполняли дикарские танцы, в хижинах неподалеку кто-то громко совокуплялся, а я вел яростный торг с десятком разукрашенных местных.
— Отмыть! — указывал я на шхуну. — К утру! Каждому по бутылке рома! Штурвал и паруса не забудьте!
— Четыре бутылки! Каждому! — наседал самый крупный людоед, подпрыгивая, чтобы наравне смотреть честными глазами в мои. — Как другу вождя!
— Я тебя съем за четыре! — возражал я, прикидывая оставшиеся запасы спиртного. — Живьем!
Собравшиеся людоеды восхищенно заохали, а голосивший перестал подпрыгивать и замер.
— По две на каждую гнусную физиономию! — зарычал я. — Это последнее слово!
Бригада вздохнула с сожалением, но тут же раздался повелительный окрик крупного и работа закипела. Пигмеи облепили шхуну, подбадривая друг друга криками и боевыми воплями. Казалось, половина племени слетелась на легкомысленное обещание по «две на рыло» и шхуна оказалась погребена под татуированными фигурками. Доносился треск дерева, крики, лязг ведер и грохот. Все мероприятие красиво подсвечивало заходящее солнце, причудливо изгибая тени и создавая впечатление, что жука раздирают на части злобные мураши.
Я сплюнул, угодив на штурвал, что благополучно пришвартовался рядом со шхуной, и направился за деревню, решив поживиться в окрестностях чем-нибудь полезным. Если татуированные обитатели не разграбили все, до чего могли дотянуться. В голове мелькнула мысль забить на морские путешествия, вызвать Алиску и рвануть в степи, попутно огребая от мобов. Не прокачаюсь, зато быстро. Но краткий миг колебаний развеялся перед напором фактов. Времени — вагон. В степях меня и тарбаганы вынесут. И неизвестно, что там вообще за локации, эти Три Кургана. Да и отказываться от исследования океана не хотелось.
Остров, как я справедливо и предполагал, зачистили полностью и основательно. Пигмеи не смогли поймать и сожрать лишь птиц. В ветвях чирикали мелкие птахи, ворчали сонные попугаи, да на недосягаемой высоте вились длинные летучие змеи.
— Хорош на сегодня, — сделал вывод я, когда выбрался из редких зарослей на другую сторону острова. — Завтра начинаются морские приключения, нужно отдохнуть и набраться сил.
В реале я посмотрел пару азиатских боевиков, где герои лихо крутили цепи с привязанными к ним короткими серпами, а то и гирьками. В гараже отыскался подходящий моток веревки, а вместо утяжелителя прекрасно сошел небольшой молоток. Я припомнил, как киношные богатыри управлялись с непривычным оружием и решился. Минутой позже молоток улетел под стол, а веревка в угол. Я потер затылок, что чуть не раскроил самодельным оружием, и беззлобно ругнулся. Подобными экспериментами лучше в виртуале увлекаться, там и цепь слушается, и не так обидно.
С утра на берегу собралась добрая половина племени.
— Принимай работу, длинноносый брат! Две с половиной тысячи золотых за эту красивую лодку.
Рядом трепетал драными занавесками паланкин, в котором возлежал вождь и усиленно боролся с похмельем, глотая ром и покуривая ядреной крепости самосад, судя по запаху. Четыре носильщика отдыхали неподалеку, а массивные жены трудились над царственным пигмеем опахалами. Шхуна покачивалась на волнах, с новыми парусами, расписная как сами дикари и украшенная так, будто ее собирались принести в дар Ктулху, набив трюм вопящими от ужаса жертвами.
Я молча рассчитался.
— Мы старались! — пискнуло снизу.
Я молча выдал ром всей бригаде.
— Две бутылки мало!
— Вон пошли! — не выдержал я. — Гады!
Я не стал распихивать пигмеев, возвышаясь над ними на две головы. Я не отрывал обезумевшего взгляда от покупки. Шхуну не просто отскоблили, а отдраили до блеска, насколько это было возможно. Предприимчивые людоеды расстарались для друга вождя и длинноносого дарителя рома, заменили ветхие паруса и исписали национальной людоедской живописью все, вплоть до палубы. С бортов, мачт и парусов таращились выпученные глаза и оскаленные пасти ярких представителей людоедского пантеона или их древних героев, судя по гнусным рожам. Причем рисунки сначала вырезали ножами, а потом жирно пропитывали глубокие царапины краской. С первого паруса, что ближе к носу, вдаль печально смотрела людоедская богиня, меланхолично обгрызая мясо с ребер искусно нарисованного бедолаги, что раздирал рот в немом крике. На втором совокуплялись осьминоги с гротескными человеческими лицами. Во все, абсолютно во все канаты и тросы вплели скальпы, засушенные пальцы и мумифицированные головы.
— Красиво! — вздохнул вождь, величаво развалившийся в паланкине. — Сам бы плыл, но старый. А так — боевой корабль вождя!
— Вы что сделали? — прохрипел я, хватаясь то за меч, то за голову. — Зачем эти скальпы и рисунки?