Альвур обидчиво покосился на массивный металлический круг в собственном носу, но возражать не стал. Серьга при ближайшем рассмотрении оказалась интересной цацкой, с встроенным переводчиком любых текстов. Кольца повышали мастерство и шанс разжиться редкими трофеями. Каждая побрякушка слеплена из проклятого материала и сулила предупреждающими надписями об интересных и неприятных проклятиях. Цепи в потрохах блокировали кое-что, конечно, но брать колечко, что притягивает, к примеру, монстров за километр, не хотелось. К тому же, половина проклятий была скрыта, что подсказывало мне о их высоком уровне, а как показывала практика, волшебные цепи моего великолепного класса блокировали только низкоуровневое ведьмино дерьмо. А тут явно экстра-класс.
— Гадство! — Я раздраженно захлопнул шкатулку и оттолкнул. — Вот честно говорю, как есть — ничего не подходит.
— Может бойцов в команду выделить? — с надеждой предложил Альвур.
— Бухают? — мрачно спросил я. — У меня трюм ромом забит.
Альвур промолчал, пряча глаза.
— Спасибо, не надо, — буркнул я. — Мне одного утырка хватает, а если несколько алкашей на шхуне будет, то хоть топись. Я своего людоедину могу поменять на что-нибудь. Берешь?
Альвур затряс головой и выставил руки.
— Ну вот.
— Твой корабль! — внезапно оживился Альвур. — У нас есть сердца воды! Четыре штуки!
— Что же ты раньше молчал, ирод? — взревел я. — Показывай, где остров! Немедля!
Когда «Мертвая вода» пролетела между островами и ткнулась в соседний берег, что был рядышком, я оставил Чука на страже и ступил на песок. Навстречу мчались островные валькирии, потрясая копьями. Эти оказались стройнее, чем на родине боцмана, но ростом были, как он. Загорелые, с грубыми лицами и неприятными взглядами.
— Здравствуйте, дамы, — вежливо произнес я. — Я простой странник, выполняю поручения, покупаю-продаю.
— Чего надо? — ответила одна из встречающих. — И что продаешь?
Я впервые пожалел о сугубо холостяцкой яхте. Кроме горы ржавого железа и набитого ромом трюма предложить-то и нечего. Ни шелков, ни пряностей, ни драгоценностей. Уж тем более косметики или платьев. Хотя им платья ни к чему, все в набедренных повязках щеголяют, а грудь прикрывают широкой полосой ткани.
— Оружие, ром, э-э-э…
— Лекарства есть? Ты не знахарь?
— В принципе да, — кивнул я. — Костоправ и зубодрал, травматолог и патологоанатом. Вскрытие по живому и мертвому, гадание на кишках. Заряжаю воду положительными энергиями, правлю чакры и настраиваю выходы в астрал.
Женщины переглянулись с сомнением, замялись.
— Кто болеет? — Я с ходу взял быка за рога. — Лечу недорого, а таким красоткам и вовсе с большой скидкой.
— Шагай за мной, знахарь.
Ступив в деревню, как две капли похожую на все пигмейские, я гордо шагал в кольце островитянок, напустив задумчивый вид. Когда впереди появилась хижина, стоявшая особняком и огороженная частоколом, женщины указали на вход.
— Больной там. Осматривай.
Я покосился на дикарок, но они заняли пост у входа. Так что я бестрепетно шагнул ко входу по усыпанной цветами дорожке, сунулся внутрь и мгновенно напоролся на худющего, трясущегося упыря, что полз от широченного ложа, занимавшего большую часть хижины.
— Кто тут мне? — рявкнул я, замахиваясь. — А ну осади, дохлятина!
Осунувшийся, бледный, с ужасающими мешками под глазами, он трясущейся рукой тянулся ко мне. Чего греха таить, моим первым желанием было раскроить тощему упырю черепушку, что я едва и не сделал. В последний момент рука замерла, остановив клинок в сантиметре от головы бедолаги, что обессиленно упал вниз лицом.
— Да ты тоже с материка, — изумился я, убрав лезвие в сторону. — Живой человек!
Подхватил истощенное тело и забросил на кровать. Осмотрел еще раз. Верняк, обычный непись, только загорелый до черноты. Он с континента, к гадалке не ходи, обычная физиономия, русые волосы, нос картохой и ни одной татуировки. Я внимательнее осмотрел хижину. Знакомая картина, сталкивался у лесных амазонок. Паренек-то тут сну-сну исполняет для островных валькирий, сто процентов. Кровать, как аэродром, столик с едой, бутыли вина, маленькие пузырьки с настойками.
— Странник… — прошелестел тощага, не веря глазам. — Ты живой? Не видение? Не бред?
— Живее всех живых, — кивнул я. — Как дела?
Парень страдальчески скривился, бросая пугливые взгляды на порог, а уши шевелились, ловя звуки с улицы. Не уловив опасности он с трудом стянул со столика половинку кокоса, наполненную водой.
— Что, брачные игрища надоели? — участливо спросил я. — Хочется домой?
— Очень хочется, — просипел страдалец, припадая к чаше и хлюпая воду, — сил никаких нет… Я рыцарь, а не бык-производитель… Спаси меня, странник!
— В натуре рыцарь? А хрен ли ты тут делаешь? — изумился я. — Бродячий, что ли?
— Странствующий! — поправил парень, откинувшись на подушки. — Наш корабль потерпел крушение и я, к сожалению, не утонул. Меня выудили из волн местные дамы и теперь используют…
— Не по назначению, да?
— Как тебе сказать, — замялся рыцарь, — поначалу я не слишком и сопротивлялся. Но шестой месяц подряд, изо дня в день, из ночи в ночь…
— Понял тебя, — усмехнулся я, — понял. Так вот ты какой, олень северный. Вот, значит, и причина нашлась.
— Какая?
— Такая, — объяснил я, — что на том берегу теперь пишут неимоверное количество стихов и предаются унынию. Я-то думаю, что за воздержание? А эти волчицы тут рыцаря пользуют и не парятся.
— Я хочу домой…
— Понял, не паникуй. — Я лихорадочно соображал. — Рыцарь, значитца, да?
Он сжался под моим недобрым взглядом и нахмурился:
— Настоящий, с кодексом, все как полагается. Благородный Дир из Брекенса, что в центр…
— То есть удрать ночью ты не сможешь? — перебил я возлияния Дира. Еще начнет благородных предков перечислять, а у него явно их как позвонков в хвосте у динозавра, целый батальон грюкает. — Тихо свалить по-быстрому, да и все дела?
— Без родовых доспехов? — ужаснулся рыцарь. — Без отцовского меча?
— Без материнского щита и шпор сестры, — подхватил я, — понял я, понял. Дай подумать.
Дир насупился, но заткнулся. Забрезживший шанс на спасение перевесил спесь и он покорно стал ждать решения проблемы, глядя исподлобья. Я рыцаря понимал, так как во мне можно было увидеть и бродягу, и голодранца, и людоеда, особенно за штурвалом «Мертвой воды», но никак не опытного спасателя. В голове вдруг возникла диковатая идея, рассчитанная на простоту островных нравов и возможность устроить эффектное зрелище.
— Как насчет исконно рыцарской забавы? — спросил я. — Типа турнира?
— Турнир? — простонал рыцарь. — Я не смогу влезть на коня. Да тут и нет коней…
— Дракон, понял? — пояснил я. — Сразишься с драконом. И победить у тебя не получится.
Рыцарь побледнел.
— Все путем, железный, — успокоил я, — это ручной дракон.
С этими словами я выбрался из шатра и мгновенно оказался в плотном кольце обеспокоенных женщин.
— Что с ним? — сурово вопросили из толпы. — Это лечится?
— Гражданки! Дамы! — громко воскликнул я. — Вы изъездили белого варвара до состояния тряпки! Ему нужен отпуск!
— Еще чего! Лечи его, скотина!
— Сама ты скотина, — обиделся я. — Ты на рожу свою посмотри, корова с кольцом в носу!
— Рот закрой, черепушка!
В горло уперлось несколько широких копейных наконечников, едва не прорывая кожу.
— Давай так, знахарь хренов, — прошипела одна из островитянок, вплотную приблизив треугольные зубы к моему носу, — или ты лечишь нашего мужичка, чтобы он завтра прыгал как очумелый, или мы отправим его в отпуск на месяц. В яму. А ты займешь его место.
Я громко сглотнул.
— Так понятней?
Я пальцами отвел широкий наконечник от кадыка и вкрадчиво произнес:
— Дамы, есть интересный вариант. Ваш пленник… То есть, производитель — рыцарь. У них случается драконовая болезнь. Если они долго не сокрушают драконов, то начинают болеть, хиреть, пить и немножко умирать.