— Неудачное начало, — сделал я вывод, глядя на джунгли. — А ведь там еще и змеи… Понятно, почему островок никому не нужен.
Идти и кромсать все живое в крепкой группе человек в десять, как советовали гайды, конечно можно, но местная фауна быстро дала знать, что для одиночки с цепями в их смену подобное не прокатит. Я сменил тактику и бесшумно вполз в заросли, где пришлось прятаться за упавшими пальмами, зарываться в кучи гнилых листьев и абсолютно не героически таиться. Фороракосы шлялись по острову в неприличных количествах и регулярно бились со змеями, что я называл питонами, не желая ломать язык очередным доисторическим именованием. Робинзонада началась с унижений и вся мощь двуногого оказалась не такой уж и мощью против клювов и клыков.
В скором времени на моем счету было три птаха и больше десятка змей. С рептилиями все оказалось легко и приятно. Стоило засечь длиннющую пятнистую тварь, как цепь либо врубалась в череп шипом, либо вольготно шинковала мягкотелую колбасню на части. Змеи обитали в глубоких ямах, на ветвях деревьев и в кустах, выбрав тактику неподвижных партизан и брали фороракусов внезапностью стремительных укусов в основание черепа или в окорока. В отличие от моих цепей, клыки-шприцы справлялись с перьевой броней на раз. Единственной проблемой древних змей была их незащищенность и отсутствие какой-либо брони. Единственная же моя проблема заключалась в том, что питоны ползали бесшумно, кусали молниеносно, с невероятной скоростью выстреливая длинным телом, и пару раз я обнаруживал их присутствие только после невыносимого жжения в заднице от яда.
К полудню я достиг первых гейзеров, где и переводил дух. Солнце вышло в зенит, готовое скатиться по длинной дуге в океан и окончить путь в брюхе Чиики-Эияки. Горячие источники зверье избегало, так что я пристроился в центре небольшой площадки, окутанной паром и стреляющей в небеса струями кипятка. Обратно он падал не очень-то остывший, но я терпел, матерился и шипел, не хуже местных питонов. Стреляли гейзеры редко, но фонтаны взлетали выше пальм и облаков, обрушиваясь вниз мелким дождем, иглами впиваясь в кожу. Я отыскал подходящую по размерам, булькающую и воняющую серой, грязную лужу и с тоской смотрел на пузыри. План был готов, но не был готов сам герой.
— Эх…
Из инвентаря появился солидный моток веревки и куча трофейных перьев фороракосов. Я быстро слепил несколько широких веников, а мелкий пух сложил кучкой рядом. Система информировала сообщением о повышении общего мастерства аж до одиннадцатого уровня разом. Невероятный прогресс с начальных уровней, когда я собственноручно изготавливал великолепные еловые посохи. Прокляв птиц, остров и все на свете, я погрузился в булькающее варево. Субстанция оказалась на редкость вонючей, смердящей, горячей и липкой. Последнее должно было обрадовать, но как-то не зашло.
Я выбрался из серной ванны гуталиновой человекоподобной кляксой и основательно извалялся в пухе, став похожим на едва вылупившегося цыпленка. Осталось прикрепить веники, имитирующие крылья, хвост и остальные отличительные признаки. Облачение много времени не заняло, завязались узлы бечевки и рождение новой жизни у вонючей серной лужи свершилось.
— Дендрофекальный мастер во всей красе, — хмыкнул я и перевел недобрый взгляд на джунгли. — Если прокатит, то вам всем трындец.
Там, где минуту назад стоял великолепный образчик мужественности, героический герой и неприлично скромный искатель приключений, выпрямилось двуногое пернатое нечто. Бряцали по камням шипастые цепи, оскверняя шипение гейзеров неподобающим скрежетом. Некогда чистые серые перья испачкались и смотрелись малость неестественно. Аура целебных ванн помутнела и испортилась, а гейзер оскорбленно забурлил и выстрелил в небеса фонтаном.
— Курлык! — злобно рявкнуло существо и торопливо бросилось в кусты, спасаясь от падающего кипятка. — Держитесь, суки!
Джунгли с тихим и обреченным шелестом поглотили нелепую образину. Затрещали кусты, колыхнулись верхушки пальм, многоголосое кудахтанье огласило небеса и пернатый грязный уродец схлестнулся с благородными фороракосами. Солнце с облегчением покатилось подальше от безумного Полумесяца и его диких обитателей, желая в скорейшем времени передохнуть в пузе глупой рыбы.
Остров я преодолел лишь на третий день.
— Падла…
Хрип вырвался из глотки, едва я выпал на другой стороне Полумесяца. Цепи безвольными тентаклями тащились за онемевшим телом, не в силах втянуться в ладони. За спиной горели джунгли, я был плотно покрыт грязью, перьями, сажей и засохшей птичьей кровью пополам со змеиной. Взгляд с трудом сконцентрировался и уперся в невредимую «Мертвую воду».
— Ура… — закашлялся я.
В воде у берега покачивались несколько дохлых тварей самого отталкивающего вида. Колыхались в волнах щупальца, лапы, когти, шерсть, клочья шкур и хитина… Корабль находился в центре черного мутного облака, похожего на разлитую нефть. В стороне вспух портал и что-то обрушилось в воду, дергая многочисленными худыми лапами. Мимо проковылял двуногое создание, напоминающее волосяной шар. Головы или рук я не заметил. Пыхтящий некто исчез в джунглях, заорал невидимый мне фороракос, а глухие удары подсказали, что мохнатый встретился с местной фауной и эта самая фауна сейчас разбирает его на запчасти.
— Гадство!
Даже толком не переведя дух, я рухнул в волны и яростно заработал руками, забыв и перья отцепить, лишь бы успеть и убедиться, что все в порядке. Что на палубе не пляшут демоны, сожравшие Айне, или трюм не заполонили какие-нибудь разумные гусеницы. Судя по береговой линии, фейка порезвилась знатно. Я продрался через густой черный кисель, окруживший «Мертвую воду», перевалился через борт и услышал негодующий вопль.
— А ты кто такой? Я призывала другого раба!
Айне топала ножкой посреди палубы и гневно сопела, буравя меня сердитым взглядом.
— Курлык, — ляпнул я, еще не отошедший от трехдневного забега. — Э-э-э…
— Опять не то. Но хоть говорящий. Повинуйся, гальюнный пернатый червь!
— Жопу надеру! — Я потряс головой и выпрямился. — Оборзевшая мелочь.
Фея присмотрелась внимательнее. В глазах забрезжило узнавание, пополам с ужасом, и она сдавленно пролепетала:
— Напарник? Что с тобой сотворили эти изверги? Погоди, у меня есть лекарства…
Айне пулей умчалась на камбуз, откуда сразу загремело и зазвенело. Я с отвращением принялся обрывать перья, что, казалось, успели врасти в кожу.
— Вот! — Айне прилетела с банкой, в которой подрагивало мутное желе. — Ешь! Целебный мед с капелькой змеиного яда. Враз кишки прочистит.
— На хрен змей! И кишки! — взвыл я, отмахиваясь от лекарства. — Веники отдери со спины!
Фея с причитаниями взялась за мою спину, швыряя мятые перья за борт. Когда последний веник исчез в черной жиже, я поспешно отвел корабль подальше от берега и с криком, достойным Тарзана, впервые покрывшего Джейн, бросился в чистые лазурные воды. Айне опасливо молчала, не в состоянии комментировать столь дикий вид напарника и несвязные бормотания. Лишь когда я вполз обратно, чистый и замученный, она робко подкралась и ткнула пальцем ногу.
— И вправду живой, — улыбнулась Айне. — А я думала ты того. Помер и восстал, как упырь.
— Если бы, — проворчал я, отряхиваясь. — Что за срач на берегу?
— Тренировка, — напомнила Айне, ковыряя взглядом облака.
На берег выбросился шестиногий пес, напоминающий сенбернара, для каких-то неведомых целей обритого наголо. Пес исторг из глотки воду, откашлялся и страдальчески скуля уполз в заросли. Злорадно курлыкнуло, хрустнуло и стоны затихли. Отмучился, понял я.
— А чего это там горит? — опомнилась фея. — Вон там в джунглях? Здоровски полыхает.
— Это полыхает моя гордость, — мрачно ответил я, давая духу приказ на разгон. — И чувство собственного достоинства заодно.