— А то! — вздернула носик Айне, орудуя солонкой. — Все, готово. Прошу к столу!
— Ешь сама, — горько произнес я, — тебе расти надо.
— Как знаешь. Впрочем, мне самой тут на один укус…
Я выудил из инвентаря бутыль рома и сделал великанский глоток. Горечь утраты не смылась. Со второго и третьего приема тоже. А фея чего-то напевала под нос и уплетала драгоценную яичницу за обе щеки. Я завороженно смотрел, как отличный куш исчезает в бездонном нутре и силился понять, как я не додумался до такого закономерного, в общем-то, итога.
— Ты же высиживать собиралась? — безнадежно спросил я, догадываясь, что услышу в ответ. — Типа в ящике, у печки?
— Да ну, — Айне отмахнулась вилкой, брызнув жиром на стол. — Столько времени впустую тратить. Месяц или больше? Я вспомнила, сколько курицы сидят, так что нам это не подходит. Так чего добру пропадать?
— И то верно, — согласился я. — Лучший вариант — это яичница.
— Ага, — пробубнила фея, пихая в пасть огромный кусок. — Точно.
Я покинул камбуз, встал к штурвалу и сбавил ход. Небо стремительно потемнело, а на горизонте от низких свинцовых туч протянулась черная стена. Штормовой фронт мчался на «Мертвую воду», обещая высоченные волны, молнии и ливень, словно мало с утра проблем. Айне доела вкусный и питательный завтрак и присоединилась, угадав момент, когда я, чертыхаясь, убрал паруса. «Мертвая вода» карабкалась по волнам, что становились все больше. Небо налилось чернотой, загрохотало, сверкнуло длинной шипящей молнией и обрушило на шхуну тропический ливень, заставивший фею с визгом прятаться под столиком.
— Началось, — произнес я, глядя, как волны вздымаются черными холмами с шапками грязной пены. — Держись за что-нибудь!
Я развернул «Мертвую воду» носом к волнам и шхуна со стоном принялась карабкаться на водяную гору. С неба потоками заливал дождь, с бортов хлестала вода, а когда шхуна пробила пенный гребень и помчалась вниз, я на секунду зажмурился. Нос шхуны вспорол черную шипящую воду, на секунду исчез в пене и брызгах, вынырнул и «Мертвая вода» полезла на новый вал. Айне, бледная и перепуганная, вскарабкалась на шею и вцепилась в уши, вой фейки поглотил рев океана. Волны крепли, небо трещало, распарываемое молниями, а гром вжимал нас в палубу, раскатываясь прямо над головами.
— Огонь! — кричала Айне прямо в ухо, изо всех сил. — Смотри! Надо туда!
Шхуна как раз вскарабкалась на очередной вал и удалось разглядеть, сквозь стену летящей с небес воды, мерцающий поодаль огонь. Я успел приметить высокий длинный шпиль на одинокой скале и тут нос шхуны полетел в пропасть. Завизжала Айне, а «Мертвая вода» пробилась сквозь пенистый ад и пошла вверх. Гром стих, молнии остались за спиной вместе с дождем, а ливень прекратился так же внезапно, как и начался. Океан успокаиваться не спешил, вздымая и вздымая водяные горы. После десятого спуска и подъема, Айне не выдержала.
— Напарник, убей меня…
Позеленевшая, как лягушка, фея, зажала рот и закатила глаза.
— Держись, мелочь! — Я скрипел зубами и изо всех сил старался держать шхуну прямо. — Нельзя сейчас к маяку. О скалы размажет.
— Поче…у-э-э-э…
— Только не на меня!
Возле маяка вода казалась на удивление ровной, практически зеркальной. Прямо-таки островок спокойствия посреди бушующего океана. Выворачивать руль было поздно, «Мертвую воду» несло стороной, волны вздымались горами и повернуть бортом означало мгновенно утопиться. Айне спрыгнула с плеча и на карачках поползла в сторону камбуза, цепляясь за палубу, а «Мертвая вода» снова полетела вниз, чуть не к самому дну, грозя распороть деревянное брюхо.
— Тошнит… Умираю…
Казалось, что проклятый шторм длится сутки, по-меньше мере несколько часов, но когда ветер стих, а ураган улетел кошмарить следующий участок океана, оказалось, что прошло едва ли тридцать минут. Я развернул «Мертвую воду» и направил ее к маяку, что остался далеко в стороне. Океан успокаивался, волны быстро сходили на нет, качка прекратилась, а из камбуза кое-как выбралась фея, хватаясь за палубу ручонками.
— О, небеса… — пролепетала Айне. — Выжили.
На трясущихся ногах она бросилась к борту и океан огласился неподобающими трубными звуками, похожими на крики умирающего тюленя. Когда извержение стихло, Айне обессиленно сползла с борта, отерла губы и потащилась к креслу.
— Сейчас бы яишенки, да? — не удержался я. — С ветчинкой, да на сале, чтоб жир по пальцам тек. Хошь поджарю?
Фея жутко побледнела, вспикнула и снова прыгнула на борт, едва успев свеситься. От шхуны с плеском рванул мелкий дельфин, спасаясь от потоков скверны.
— Почистилась? — участливо спросил я, когда фейка доплелась до кресла. — Или еще подбодрить?
— Отстань, злой напарник, — простонала Айне, сдерживая тошноту. — Проклятый океан меня доконал. Давай уже на сушу выбираться, пока у меня жабры не отросли…
Я хмыкнул, подводя «Мертвую воду» к небольшой каменной площадке у подножия скалы. Заодно рассмотрел и тихую заводь, что призывно манила в шторм. С самого дна и до поверхности воды торчали длинные каменные иглы, а мелкую гальку на дне усеивали истлевшие скелеты и хлам. Чуть в стороне от коварной ловушки виднелось свободное местечко, как раз приткнуться небольшому судну.
— Отличный маяк, — нахмурился я, швартуясь. — Интересно, что за доброхот там обитает?
Айне задрала голову и долго смотрела на высокий пик, на верхушке которого одиноко светил маяк. Длинная крутая лестница винтом уходила по краю скалы, редкие чайки противно кричали, приветствуя отважных мореходов, а шхуна мягко ткнулась в импровизированный причал. Я набросил канат на валун и изучал лестницу, что оказалась грубо высечена в скале. Айне со вздохом спустилась по трапу и дернула штанину.
— Поехали, — согласился я и усадил Айне на плечо. — Посмотрим на местного Робинзона.
Подъем был невыразимо скучным и однообразным. Айне какое-то время молчала, громко икая и постанывая. Впрочем, неугомонный организм восстановился быстро и вскоре она уже вертела головой, указывала пальцем на редкие корабли на горизонте и подбивала добраться до птичьих гнезд. Я отбрыкивался, взывал к здравомыслию и объяснял, что скалолаз из меня никакой, а по такой круче и пробовать не стану.
— Сама лезь, если хочешь.
— Я маленькая! — возражала Айне, вытирая слюни. — Меня чайка обидит!
Метрах в десяти проплыло очередное гнездо, что устроилось на небольшом выступе.
— Цепью достанешь?
— Отвали, говорю, — рыкнул я, — хватит с меня яичниц.
— Жадничать нехорошо, — Айне не отрывала глаз от гнезд. — А вдруг наши продукты испортятся? Запас будет.
— Рыбы наловишь, — отрезал я. — Хватит прыгать.
Таким образом мы и добрались до вершины, не разорив ни одного гнезда к огромному неудовольствию Айне. На площадке, что венчала скалу, будто великанская ладонь смахнула вершину, высился пузатый маяк, сложенный из темных каменных глыб. Огонь горел по-прежнему, но никого не было видно. Дверь заросла сорняками, а узкие окна покрылись слоем пыли и копоти.
— Не видно смотрителя, — осторожно заметил я, — судя по всему тут давно никто не появлялся.
— Кто тогда разжег огонь? — не поняла Айне. — Духи? Призраки?
— Сплюнь, — хмуро ответил я, приближаясь к двери, — накаркаешь.
Я потянул ручку и дверь отворилась, чуть скрипнув петлями. Внутри находилось жилое когда-то помещение, да лестница. Широкий стол покрыт слоем пыли, стулья задвинуты, шкафы в паутине, а факелы на стенах выглядели как огарки, в ореолах сажи.
— А светит ведь, — шепнула Айне, нервно помахивая сабелькой. — И мы туда пойдем?
— Пойдем, — согласился я. — Деваться некуда. Зря карабкались, что ли?
На верхнем этаже из невысокого кирпичного помоста с ревом било пламя, совершенно не нагревая воздух. Четыре выпуклых оконных стекла исполняли роль линз-усилителей, а вокруг огня бродил старик в потертой и выцветшей от времени одежде. На локтях рубахи темнели заплаты, штаны пузырились, а нечесаные седые космы придавали морщинистому лицу сходство с ожившей ветхой куклой. Одной рукой он держал трость и ходил кругами не замечая непрошеных гостей.