ВИКТОР. Зачем мне скрывать?
ГЕЛЯ. А вы не боитесь?
ВИКТОР. Чего мне бояться?
ГЕЛЯ. Люди узнают, что вы счастливчик, и захотят испытать, так это или не так?
ВИКТОР. Вот еще. Я Гитлера не испугался.
Аплодисменты.
ГЕЛЯ. Все. Теперь — тишина.
ВИКТОР (шепотом). Как вас зовут?
ГЕЛЯ. Тихо. Слушайте музыку.
Свет гаснет. Музыка. Снова — свет. Фонарь. Переулок.
ГЕЛЯ. Вот наш переулок. А там, в конце, — наше общежитие. Спасибо. Дальше идти не надо. Можно встретиться с Асей. Если она увидит, что меня провожают, я потеряю… как это… моральное превосходство.
ВИКТОР. Значит, Геля — это Гелена. По-русски вы просто Лена.
ГЕЛЯ. Значит, вы — Виктор. По-русски вы просто победитель. Я — просто Лена, а вы — просто победитель. И все-таки не стоит переводить. Мне нравится мое имя.
ВИКТОР. Мне — тоже.
ГЕЛЯ. Каждое произведение в переводе теряет. Пан будет спорить?
ВИКТОР. Пан не будет спорить. Вас в комнате много?
ГЕЛЯ. Еще две девушки. Две чайные розы. Первая — Ася, она певица, как я. Вы ее видели. Она милая, но совершенно без воли. Молодой человек делает из нее веревки. Зато другая совсем другая. Она имеет твердый характер, огромный рост и играет на арфе.
ВИКТОР. А ее как зовут?
ГЕЛЯ. Езус-Мария, ему все нужно знать. Вера.
ВИКТОР. Подумать только, придешь когда-нибудь в оперу, а Кармен — это вы.
ГЕЛЯ. Я не буду петь Кармен, у меня другой голос. И в опере я не буду петь. Я буду… как это… камеральная певица.
ВИКТОР. Вы хотите сказать — камерная.
ГЕЛЯ. Просто беда. Я вечно путаю.
ВИКТОР. Мне бы так шпарить по-польски. Сколько лет вы у нас?
ГЕЛЯ. Другий год.
ВИКТОР. Рассказали бы — не поверил.
ГЕЛЯ. Хорошо, я открою секрет, хотя мне это совсем невыгодно. Здесь есть еще маленькое обстоятельство. Мой отец знал по-русски и меня учил. Он говорил: Гельця, тебе надо знать этот язык. В один прекрасный день ты мне скажешь спасибо. Видимо, он имел в виду сегодняшний день.
ВИКТОР. Ну, это — само собой. Но все равно. Вы — молодчина.
ГЕЛЯ. Я просто способна к языкам. Как всякая женщина.
ВИКТОР. Так уж и всякая…
ГЕЛЯ. Так, так. Что такое способность к языкам? Способность к подражанию, я права? А все женщины — обезьянки.
ВИКТОР (с подчеркнутой грустью). Даже — вы?
ГЕЛЯ. Пан не хочет, чтоб я была, как все. Это мило. И натурально. Мы ценим правила, а любим исключения. Очень жаль, я ужасная обезьянка. Я смотрю вокруг и все примериваю на себя. Это мне не годится, а это мне подойдет! Красивая прическа — немножко задор, немножко поэзия, немножко вызов — беру себе! Или вижу — красивая походка. И грациозно и очень стремительно — почти полет. Это совсем смертельная рана — такая походка, и не моя! Она будет моя! Я ее беру. Потом я встречаю девушку — у нее задумавшийся взгляд, он показывает на глубокую душу — очень хорошо, я беру этот взгляд.
ВИКТОР. Задумчивый взгляд.
ГЕЛЯ. Ну, все равно, вы меня поняли. В общем, я — Жан Батист Мольер. Он говорил: «Je prend mon bien ou je le trouve».
ВИКТОР. Хотя в переводе и потеряет — переведите.
ГЕЛЯ. Я вас немножко давлю своим французским? Так? Это значит: я беру свое добро там, где его нахожу. Ходят слухи, Мольер взял себе две сцены у Сирано де Бержерака. Он был гений — ему все было можно.
ВИКТОР. А вам?
ГЕЛЯ. Мне тоже — я женщина. Но почему вы все время задаете вопросы? Вы опасный человек.
ВИКТОР. Я хочу еще спросить…
ГЕЛЯ. Подождите, спрашиваю я. Вы учитесь?
ВИКТОР (кивая). В институте имени Омара Хайяма.
ГЕЛЯ. Святая мадонна, он надо мной смеется.
ВИКТОР. На отделении виноделия, вот и все. Омар Хайям — покровитель виноделов. Певец, идеолог и вдохновитель. Мы его учим наизусть почти в обязательном порядке. Наш профессор сказал, что когда-нибудь над входом будут высечены его слова:
Вино питает мощь равно души и плоти,