— Ну и холодно здесь, — пробормотала Галина.
— К счастью.
— С ума сошла? Сама зубами стучишь.
— Это пустяки, пустяки.
Анна подошла к плоскому белому шкафу, занимавшему часть стены, и вдруг сказала почти весело:
— Окна ванной и кладовой выходят в вентиляционную шахту. А поскольку оттуда тянуло не столько свежим воздухом, сколько холодом, окошко загородили шкафом.
Новицкая резко обернулась.
— Ты уверена?
— Да.
— А окна далеко друг от друга?
— Совсем близко. Лишь бы свеча не погасла. Быстрее!
Они осторожно отодвинули шкаф, стараясь не шуметь так как не были уверены, что в доме никого нет. Повеяло холодом — в окне не осталось ни единого стекла. Вытянув руку со свечой, Анна пыталась что-то разглядеть в темноте.
— Окно в кладовке открыто. Хуже, что Леонтина всегда запирает ту дверь на ключ. Но другого выхода нет. Я пойду первой, совсем недавно лазила на самые высокие деревья. Потом помогу тебе. Свети.
Действительно, окна разделяла только узкая полоса стены, но вентиляционная шахта, холодная, темная, уходила вниз, в пустоту. Не оставалось ничего иного, как встать на карниз и прыгнуть в другое окно. Когда-то именно так, с размаху, Анна прыгала в волны океана…
— Это безумие, — шепнула Новицкая.
— А ты знаешь другой способ? Здесь не на что встать. Посвети.
Анна прыгнула, и ее оглушил звон бьющихся стеклянных банок, грохот падающих жестянок. Лишь на мгновенье она потеряла равновесие, но это было уже в кладовке, по ту сторону пропасти. Сердце билось так же сильно, как тогда, во время прилива, когда она вынуждена была бороться за жизнь, а волны тянули ее на дно.
Дальше все пошло проще. Связанные полотенца послужили буксирным канатом, и через минуту обе девушки стояли в тесной каморке, пропахшей травами. В кромешной темноте.
— Мы здесь тоже заперты?
— Не знаю, надо проверить.
Анна ощупью сделала несколько шагов, уронила какую-то бутыль и едва не вылетела в коридор, так как дверь, о которую она оперлась, была снята с петель и лишь приставлена к дверной раме. Из столовой пробивался свет все еще горящих свечей.
— Что дальше? — услышала Анна позади себя шепот.
— Идем в комнатку за кухней, к Леонтине. Мама не должна нас видеть.
— Утром ее станут допрашивать. А может, и сегодня ночью.
— Скажет, что спала. Ничего не знает. Ведь мы чужие.
— Чужие… — повторила Новицкая и вздохнула.
— А может, возьмем ее с собой?
— Сейчас, ночью? Куда?
— В библиотеку на Познаньскую. Это рядом, за углом. Переждем там ночь.
Но пани Рената не хотела уходить из дома. Она глубже забилась под одеяла, повторяя:
— Идите уж! Нам, старым, ничего не сделают. Ничего. Уходите скорее.
Леонтину они застали стоящей на коленях у кровати, погруженной в молитву. Увидев Анну, она вздрогнула, встала и погасила свечку.
Все снова погрузилось в темноту.
— Никто не знает, что мы убежали, — объяснила шепотом Анна. — Квартира пуста, их нет. Нам нужно уйти черным ходом.
— У вас все лицо в крови.
— Должно быть, поранилась, когда прыгала из ванной. Пустяки. Лишь бы добраться до Познаньской, пока темно. Чемоданы, скорее!
— Утром здесь будет Судный день.
— Для нас он, Леонтина, сегодня уже был!
— Да, да.
— Скажите, что не видели нас и не знаете, как мы ушли. Думали, что вместе с ними. И пани Ренату предупредите.
— Поверят?
— Не знаю. Но нас не найдут, если вы не назовете фамилий. Скажите, что познакомились с нами в бомбоубежище. Мы с другой улицы, из сгоревшего дома. Вы нас не знаете.
— Тебя еще видела дворничиха, — напомнила Новицкая.
— Ее трясет от этих немцев. Она ничего не скажет, — шепнула в темноте Леонтина.
— Ну, идем. Простите, Леонтина, но мы не могли поступить иначе.
Леонтина, не сказав больше ни слова, выпустила их черным ходом. Уже в дверях сунула Анне в руку коробок спичек.
Ни одна из них не знала тогда, что с той поры, в течение нескольких лет, они вынуждены будут выбирать между своей и чужой безопасностью, между меньшим и большим злом. И что в эту ночь они погрузились в атмосферу заговора, обмана, молчания.
Они не рассказали ни Адаму, ни Павлу о том, что пережили на Хожей. Анна коротко сообщила, что в квартире застали офицеров СД, что, несмотря на это, принесли одежду, но помощь пани Ренате необходима.
Павел нахмурился.
— Значит, части СД уже в Варшаве? Я был сегодня на Театральной площади, кое с кем разговаривал, но все уверены, что немцы войдут в город только после того, как разберут баррикады. Между тридцатым сентября и первым октября.