— Нет, восстания не будет, — упорствовал Павел.
Он примчался на Хожую, узнав, что прабабка приехала туда под предлогом именин Анны, а в действительности чтобы быть ближе к Стефану, который не покидал библиотеки, опасаясь реквизиции остатков ценных книг из и так уже поредевших фондов.
— Откуда тебе известно? — удивлялась маршальша. — Когда я слушаю, что рассказывает Адам, чем похваляется Олек, я чувствую, что город неспокоен. Это же бочка с порохом: достаточно одного выстрела — и произойдет взрыв.
— Я ничего не знаю, кроме того, что со дня на день советские войска подойдут к правому берегу Вислы. Но, как я слышал, приказ о часе «W» не касается Варшавы. По крайней мере до сих пор придерживались плана: беречь город.
— Тогда зачем объявлено состояние боевой готовности? Нужно ли предупреждать о том, что в любой момент может быть дан сигнал тревоги?
— Трудно что-либо утверждать, но, видимо, до всеобщего восстания дело не дойдет. Оно должно начаться, лишь когда немцы будут окончательно сломлены, так сказать «без пяти двенадцать», и при условии, что имеющихся у нас боевых средств хватит на несколько дней.
— Я знаю несколько подпольных мастерских по изготовлению мин и гранат, — прервал Павла Адам. — Думаю, что оружия и боеприпасов у нас достаточно.
— Смотря на какой срок.
— Ты сам сказал: на несколько дней.
— Силы немецкого гарнизона превосходят наши. Кроме того, у них артиллерия и авиация.
— Значит, ты был бы против?
— Если бы меня об этом спросили. Сам знаешь — решают без нас. Тем более что Миколайчик уже в Москве. Переговоры там, конечно, повлияют на решение командования. Изгнать немцев из Варшавы хотят все, но никто не знает, должна ли это быть непродолжительная вооруженная демонстрация или борьба не на жизнь, а на смерть с тяжело раненным, но еще не добитым врагом.
— Борьба совместная или в одиночку?
— Почему в одиночку? Советские войска уже недалеко от Праги. Но тот, кто мог бы ответить на этот вопрос, находится не здесь, как я, а на очередном совещании в Главном штабе Армии Крайовой.
Когда Павел ушел, прабабка позвала Анну в пустующую теперь комнату Дануты.
— Завтра или послезавтра меня здесь уже не будет. Стефан обещал раз в три дня наведываться в «Мальву». Ну а ты… У тебя есть какое-нибудь назначение, определенное задание?
— Я связная.
— Значит, пойдешь с нашими мужчинами, когда настанет час. Ты хочешь, чтобы этот час не наступил?
— Если немцы еще сопротивляются в Италии и здесь, между Бугом и Вислой, как мы можем их победить? Безо всякой помощи?
— Rien à faire, — пробормотала прабабка, и Анна вдруг устыдилась своего малодушия. Она начала объяснять, что никогда так не думала, что, кажется, в годы оккупации сделала все, что могла.
— А может, и больше, — признала прабабка. — Но сегодня ты должна обещать мне, что, даже если настанет такой момент, когда тебя охватит отчаяние или ты попадешь в западню, все равно никогда не повторишь того, что сделал мой отец в тюремной камере…
Некоторое время они молча смотрели в глаза друг другу.
— Обещаю. Ни я, ни Адам…
Слабая улыбка тронула губы маршальши.
— Видишь ли… Мне хотелось бы еще увидеть вас всех. Что бы ни случилось.
Первого августа на улицах города царило такое оживленное движение, что немецкие патрули не могли не заметить куда-то спешащих мужчин с портфелями в руках, девушек на велосипедах, переполненные трамваи, рикш, покинувших свои стоянки, перевозящих, кроме людей, какие-то подозрительные свертки и мешки, но не останавливающихся по требованию прохожих. Только сборные пункты для тех, кто должен был отправиться рыть окопы, зияли пустотой: кроме нескольких фольксдойчей, туда не пришел никто.
Анна и Адам ушли из дома, как только получили через связную сигнал о наступлении часа «W». Ушли тайком, чтобы избежать прощания с пани Ренатой и прежде всего — с прабабкой, перед которой чувствовали себя виноватыми за то, что не отвезли ее загодя в «Мальву». Впрочем, их самих ошеломило решение, принятое, видимо, лишь вечером последнего дня июля, — ведь даже Павел не верил, что акция «Буря» может охватить Варшаву. Они остановились в какой-то подворотне на Свентокшиской, куда Анна должна была явиться по тревоге, и крепко обнялись. Адам направлялся на Волю, к своему взводу на фабрике Камлера, не зная, что накануне вечером генерал Бур-Комаровский именно там решил разместить штаб восстания.