Печать людовцев приветствовала Советский Союз как «товарища по оружию, но ни на минуту не заблуждалась, что могли быть общими цели». Различия людовцы видели в том, что Россия боролась с гитлеризмом за полное восстановление царской империи, а Польша с Германией – за жизнь (31.03.1942). Стронництво народове в Польше практически не комментировало само соглашение, но и не отвергало его. Газета «Walka» («Борьба») выражала надежду, что последнее слово будет за англо-американскими армиями и их союзниками, среди которых будет и Польша (08.08.1941).
Может быть, наиболее враждебно в «лондонском лагере» соглашение было встречено правыми социалистами – организацией ВРН— «Wolnoṡḉ.Rownoṡḉ..Niepodlegoṡḉ» («Свобода, равенство, независимость»): «Выраженная Сикорским и его ближайшими сотрудниками склонность искать опору в России… является опасным проявлением». Из восьми пунктов официального заявления ВРН о соглашении только один расценивал его положительно. С оговорками ВРН принимала факт создания армии. Но правые социалисты требовали «прекратить прославление соглашения» и не допустить того, чтобы армия попала под влияние польских коммунистов в СССР /39/. В знак протеста против подписания Сикорским соглашения с СССР и его стремления расширить внешнеполитические связи Польши правые социалисты вышли из Политического согласительного комитета. «Эта последовательная и четкая позиция в отношении СССР, – писали они в своей газете, – позволила нашему движению сразу, в первый день немецко-советской войны, в специальном манифесте уточнить точку зрения польских трудящихся масс и – мы это подтвердили публично— стать единственным лагерем в Польше, который решился на такой политический акт. Разумеется, начало этой войны создало новую ситуацию, ориентироваться в которой, однако, можно только при условии сохранения трезвой оценки прошлого» /40/. Кроме чрезвычайно острых отношений между социал-демократами и коммунистами, диктуемых Исполкомом Коминтерна, враждебность ВРН объяснялась отношением к политике советского руководства в 1939 – 1941 гг. на Западной Украине и Западной Белоруссии. В Лондоне Г. Либерман, как и его товарищ по партии Я. Станьчик, поддержали Сикорского и содействовали заключению соглашения Сикорский – Майский. Вскоре смерть Либермана позволила правым лидерам захватить руководство и заграничным комитетом ППС.
В Польше же происходил обратный процесс. На авансцену выдвинулись «Польские социалисты», которые заняли место ВРН в Политическом согласительном комитете. Они не разделяли политической программы правительства и поэтому не взяли на себя никаких обязательств на послевоенное время, но в условиях войны, когда наметились демократические тенденции в политике правительства, они считали, что необходимо поддержать его «просоветскую политику». В результате в Польше в Согласительном комитете образовалось нечто вроде предвоенного Центролева: союз «Польских социалистов», людовцев и Стронництва працы. Политический альянс людовцев и правых социалистов, давно находившийся в состоянии кризиса, перестал существовать.
Стронництво демократычне восприняло согласие с СССР как необходимость. Католические группы были против какого-либо соглашения с Москвой. Руководство Союза вооруженной борьбы в ходе правительственного кризиса пыталось восстановить позиции Соснковского и выступило против приказа главнокомандующего, т. е. Сикорского. Ровецкий отделался, однако, лишь замечанием о несубординации.
Изменилось соотношение сил и в правительстве. В новом составе кабинет летом 1941г. смог принять официальную программу— Идейно-политическую декларацию. «Главной целью национального единства, —говорилось в ней, – является освобождение Польши и установление после войны демократического строя». Задачи правительственной политики определялись как: «Путем активнейшего участия в войне и мирных конференциях обеспечить непосредственный и широкий доступ к морю. А также границы, дающие гарантию прочной безопасности Польской республики». Далее заявлялось, что «ничем не предрешая будущего политического и экономического строя государства, правительство не допустит установления правления личности, клик, а также различных олигархических групп, к какому бы классу населения они ни принадлежали». Декларация опять заканчивалась туманными обещаниями «осуществления принципов справедливости, права всех на труд с особым принятием во внимание права крестьян на землю и ее справедливое разделение между ними, а также влияния рабочих масс и работников интеллектуального труда на производство и распределение его трудов, а равным образом охраны труда от эксплуатации с целью обеспечения рационального общественного производства в интересах всего населения» /41/.