Заммерн намеревался ликвидировать гетто за три дня. Вечером 18 апреля гетто было оцеплено кордоном польской полиции. В два часа ночи на 19 апреля оцепление было усилено патрулями немецкой жандармерии и отрядами аскаров — пособничавших фашистам украинцев, латышей, эстонцев, словаков и хорватов, которых Одилон Глобоцник прислал из лагеря в Травниках. Постовые стояли через каждые пятнадцать метров. Прочесали улицы разведгруппы польской полиции и латышских фашистов. Брандт, всю ночь проверявший оцепление, также проехался по гетто в своем черном автомобиле. Все, казалось, было спокойно.
Для участия в операции немцы выделили более 3000 человек, вооруженных, по словам Штроопа, как на фронте — 200 °CС, 234 немецких жандарма, 367 польских полицейских, 337 так называемых аскаров, прибывших из лагеря в Травниках, 35 гестаповцев, а кроме того еще саперов и артиллеристов из гарнизона, дислоцировавшегося в Варшаве. В польской части Варшавы на всякий случай было поднято по тревоге еще около 7000 полицейских и эсэсовцев, а в Варшавском дистрикте приведено в боевую готовность до 15 000 человек.
На рассвете 19 апреля Заммерн лично направился с отрядом в 850 человек в район улиц Налевки и Заменгофа в северо-восточной части гетто (так называемое центральное гетто, или, как его называли немцы, «рест-гетто» — «остаток гетто»). Отсюда Заммерн хотел рассылать солдат и полицейских по всему гетто для вылавливания скрывающихся евреев.
Впереди колонны латыши гнали группу еврейских полицейских. Человек пятнадцать из них, пытавшихся бежать, были расстреляны возле юденрата. За еврейскими полицейскими следовали мотоциклисты, затем легкие танки старых французских марок, бронеавтомобили и грузовики с немецкими и украинскими нацистами. Была здесь и автомашина с громкоговорителем, через который гитлеровцы призывали евреев добровольно выходить из укрытий. Колонну замыкали санитарные машины и полевая кухня.
В гетто ожидали нападения и подготовились к нему. Командованию ЖЗВ и ЖОБ стало известно о предстоящей немецкой акции еще накануне вечером. В половине третьего ночи разведчики сообщили о подходе к гетто крупных сил врага. В боевые группы был разослан сигнал боевой тревоги «Ян-Варшава». Боевики получали боеприпасы, продовольствие и цианистый калий — для самоубийства в случае необходимости. На одеялах уносили бутылки с горючей смесью. В четыре часа утра все боевые группы находились на своих позициях.
В пятнадцати местах были заложены мины, на улицах и в подворотнях высились баррикады из опрокинутых повозок и мебели, окна закладывали подушками и мешками с песком. В некоторых домах были заранее разрушены лестничные марши и припасены стремянки, в ряде зданий — замурованы входы. Патрули боевых организаций непрерывно следили за передвижениями неприятеля. Улицы опустели: предупрежденное население попряталось в укромных местах. Воззвания на стенах домов призывали «К оружию!», «Погибнуть с честью!» На самом заметном месте — на здании костела — развевалось красно-белое полотнище польского национального флага, на других домах повстанцы вывесили красный флаг и бело-голубое еврейское знамя. На видных местах, так, чтобы можно было прочесть с польской части Варшавы, появились большие плакаты: «За нашу и вашу свободу!», «Мы сражаемся за Польшу!», «Поляки, помогите нам!».
Разбрасывались в гетто и листовки ганцвайховской ПОБ: «Братья! Пробил час борьбы и мести оккупанту. Все, кто может носить оружие, — в ряды сражающихся! Старики и женщины — на помощь. К оружию!» Листовки были подписаны «командующим капитаном Ленцким». ЖОБ и ЖЗВ немедленно публично отмежевались от ПОБ как от организации, не имеющей никакого отношения к Сопротивлению.
Еврейская боевая организация состояла в это время из двух с лишним десятков боевых групп общей численностью около 700 человек. В каждой группе были члены только одной политической партии, так как считалось, что люди, состоявшие в течение долгого времени в одной партийной организации, будут сплоченнее в бою. Пять боевых групп состояли из членов Дрор; Бунд, Хашомер-Хацаир и коммунисты — члены ППР имели по четыре боевые группы; Поале-Сион Левица, Поале-Сион Правица и молодежные организации Акиба, Гордония и Ханоар Хациони (объединявшая молодежь партии «общих сионистов») организовали по одной группе.
Численность отрядов ЖЗВ достигала 400 человек. Если ЖОБ имела в своем распоряжении единственный пулемет, то только один отряд ЖЗВ на Мурановской площади — правда, самый крупный — имел два тяжелых и один легкий пулемет и восемь автоматов. Рингельблюм, посетивший штаб-квартиру ЖЗВ за несколько дней до начала боев, застал там большое оживление: принимались рапорты от боевых групп, пересылались приказы в разные концы гетто. В штабе был первоклассный радиоприемник, позволявший получать последние известия со всего мира, тут же стояла пишущая машинка; большие комнаты были увешаны оружием, сумками с боеприпасами, немецкими мундирами. Работа штаба уже не носила конспиративного характера: если бы явились жандармы, их просто не выпустили бы живыми. «Моритури те салютант, Иудеа!» («Идущие на смерть тебя приветствуют, Иудея!») называлась газета, печатавшаяся на гектографе сионистами-ревизионистами накануне боев.
В это время обе боевые организации — ЖОБ и ЖЗВ — снова сблизились, обменивались информацией, договорились о координации действий. ЖЗВ, лучше вооруженный, чем ЖОБ, передал ей часть своего оружия. Павел Френкель из ЖЗВ, первым узнавший в ночь на 19 апреля о начале немецкой акции, немедленно уведомил Анелевича.
Кроме членов боевых организаций в гетто было много тех (как полагают, около 6000), кто обзавелся оружием на свой страх и риск и, не желая подчиняться дисциплине ЖОБ и ЖЗВ, организовал оборону непосредственно по месту жительства или работы. Такие «дикие» бойцы зачастую были вооружены не хуже членов боевых организаций.
Учитывая подавляющий военный перевес неприятеля, командование ЖОБ наметило две фазы боевых действий. Предполагалось вначале атаковать врага на улицах, используя фактор внезапности, и в течение некоторого времени не допускать его на территорию гетто. Затем, когда фашисты развернут все свои силы и технику, боевики ЖОБ и ЖЗВ должны будут укрыться в тайных убежищах и покидать их только для партизанских нападений. ЖОБ намеревалась затянуть борьбу на месяцы и причинить врагу чувствительный ущерб. Этот план был согласован и с командованием ЖЗВ.
Первое вооруженное столкновение 19 апреля произошло на умшлагплаце. Руководитель «вертэрфассунг» Франц Конрад в половине пятого утра направил под охраной несколько сот еврейских рабочих якобы, как обычно, на работу, на самом же деле — прямо к железнодорожной платформе, чтобы начать с них новую депортацию. Через полчаса подоспевшая боевая группа ЖОБ освободила рабочих. Конраду удалось бежать.
В центральном гетто, куда направился Заммерн, общее руководство еврейскими боевыми группами осуществлял Израиль Канал. Немцы прошли по улице Налевки, свернули затем на улицу Генсю и уже подходили с песнями к улице Заменгофа, когда повстанцы начали атаку. Боевые группы ЖОБ коммуниста Генека Зильберберга, члена Дрор Захариа Артштейна и члена Акибы Лейба Ротблата — «Лютека» забросали врага из окон и с балконов домов на углу улиц Налевки и Генсей гранатами и бутылками с зажигательной смесью, открыли огонь из нескольких имевшихся у них винтовок. Растерявшиеся от неожиданности фашисты бросились бежать, оставив убитых и раненых. Повстанцы гнались за ними, стреляя из револьверов.
На перекрестке улиц Заменгофа и Милой, на которой располагались главные силы ЖОБ, ее штаб, склады, казармы и наибольшее число укрепленных позиций, вступили в бой четыре другие боевые группы ЖОБ, состоявшие из бундовцев, коммунистов, членов Дрор и Хашомер-Хацаир.