У нее была передвижная тележка, а не постоянный прилавок, но он рыскал по всем окрестностям, пока не нашел ее. Он подошел, она узнала его, и он попросил убежища.
В тот момент это показалось ему совершенной нелепостью, абсурдом. Он не имел никакого права просить о такой помощи; у нее не было никаких причин помогать ему. И все же он здесь. Она спасла его.
Она пристально смотрела на него, оценивая результаты бритья.
— Смотрится неплохо, — одобрила она наконец. Ее голос звучал деловито. Он ничего не знал об этой женщине, но был уверен, что она не из тех, кто легко впадает в панику.
Он отер лицо влажным полотенцем. До сих пор у него не было времени разобраться, что заставило его — какой безошибочный инстинкт? — искать именно ее. Ведь он мог бы спрятаться где-нибудь еще. Каллах — действительно большой город. Однако в гостиницу идти было нельзя — в Каллах теперь не приезжали путешественники, и подобные заведения почти опустели или вообще закрылись. К тому же его стали бы искать именно там.
Ему было приятно, что Квентис здесь с ним, в этой тесной комнатке.
— Спасибо.
— Вы это уже говорили. — Ее голос теперь зазвучал мягко, впервые за все время. Все произошло так быстро. Его поиски, встреча с женщиной на улице, его умоляющий шепот, ее отрывистое предложение следовать за нею. Оставив где-то свою тележку, она привела его сюда.
— Простите, что повторяюсь, — сказал он. — У меня нет слов, чтобы высказать свою благодарность.
— Будем считать, что ваша благодарность сама собой разумеется.
Он глянул прямо в ее янтарные глаза и не сразу отвел взгляд. В руках он все еще сжимал принесенную ею одежду.
— Да переодевайтесь же. Я выброшу то, что на вас сейчас надето.
Он сунул руку в карман, вытащил деньги — все сразу, комком. Он думал оставить себе что-то, чтобы выжить на первых порах; но он должен был дать что-то этой женщине, хоть как-то уравновесить свой огромный долг перед нею.
— Когда переоденетесь, — продолжала она, даже не моргнув при виде денег в его руке, — мы безопасно выведем вас отсюда.
— Прежде чем я уйду, мне хотелось бы...
Захочет ли она взять все? Он отдаст, если она так скажет. Она как будто лишь сейчас заметила его жест.
— Это вам пригодится, когда мы вас устроим.
Что она имела в виду?
— Мы? — Он взмахнул, неопределенно указывая на выход из домика. — Вы и Ондак, что ли?
— И Ондак, и другие. Переодевайтесь же!
Она вышла и плотно прикрыла дверь.
Он вынул из старой куртки свои монеты и поддельный пропуск — который, возможно, еще поможет ему выйти из города. Много ли удалось фелькским ищейкам узнать о нем? Не будут ли солдаты поджидать барда, пытающегося покинуть пределы города? А главное — кто предал его? И как?
Мысли об этом сводили его с ума. Он был все время так осторожен, действовал так скрытно! И все же солдаты пришли за ним, и ему пришлось убить одного из них.
У него не было времени сожалеть о содеянном, почувствовать подавленность, которую, как ему казалось, должен испытывать всякий, впервые в жизни отняв у человека жизнь. Он запомнил мертвое лицо солдата. Он даже ощущал запах его крови, пролившейся в том грязном переулке.
И все же... А скольких они убили вот так же в У'дельфе? Неужели солдаты Фелька, которые зарезали его жену и детей, испытывали угрызения из-за этого? А если и испытывали, то какая разница?
Когда Квентис вернулась, Брик уже был полностью одет. И снова женщина одобрительно кивнула. Снаружи шел дождь, барабаня по крыше. Квентис надела дождевой плащ.
— Пойдемте, — сказала она. — Нам пора.
Раз уж он решил довериться ей, ему оставалось только встать и выйти за нею.
Склад выглядел заброшенным, как и другие места в Каллахе, откуда Фельк подчистую реквизировал и товары, и лошадей. Стоя рядом с Бриком в густой тени, Квентис объяснила, что здесь была контора перевозок. Ее голос звучал мягко, приглушенно, спокойно. В помещении еще чувствовался запах навоза, но стойла пустовали. Сломанное колесо сиротливо лежало у стены, но фургоны исчезли бесследно.
Теперь Брик был одет в длинную, до бедер, куртку и шляпу с широкими полями, которая скрывала его седеющие волосы, отчего свежевыбритое лицо выглядело еще моложе. Для маскировки это было очень кстати — но он надеялся, что ему не доведется попасть на глаза солдатам, снабженным его подробным описанием.
Фелькские патрули рыскали по улицам, не по установленным маршрутам и не с обычным интервалом. Бряцали доспехи, слышались отрывистые, лающие голоса. Казалось, задействован весь гарнизон. Все это, видимо, стронулось с места из-за совершенного Бриком убийства.
Он пришел сюда с Квентис и Ондаком, переходя с улицы на улицу, украдкой, то и дело прячась. Они проникли в здание через грузовой двор, где в заборе имелись болтающиеся доски. Квентис зажгла огарок свечи, прилепленный на пустом бочонке.
И вот теперь в кругу слабого света появилась некая закутанная фигура: лицо — маска из бугристой нездоровой кожи — будто плыло само по себе в полумраке. В глубокой тени едва виднелись еще какие-то люди.
— Тайбер! — сказал Ондак с явным ликованием. Маску тут же перерезала широкая улыбка — обаятельная, несмотря на ужасное состояние открывшихся зубов. Существо по имени Тайбер, оказавшееся довольно пухлым, раскрыло свои объятия, и Ондак — тоже не худенький — радостно влетел в них. Два пожилых человечка хлопнули друг друга по спинам и радостно загоготали.
Обхватив одной рукой широкие плечи Тайбера, Ондак представил своих спутников:
— Это — Квентис, моя двоюродная сестрица. А тот, другой... э-э-э... бард.
Глаза Тайбера на прыщеватом лице округлились:
— Тот самый — который принес новости из Виндала?
Из тени донеслось бормотание нескольких голосов.
Брик насчитал их с дюжину или больше. Зачем же Квентис привела его сюда? Он так и не успел спросить...
— Тот самый, — подтвердил Ондак.
— Восстание, — сказал Тайбер торжественно. — Восстание!
И голоса в тени вразнобой подхватили это слово.
Тайбер кивнул, приветствуя Брика, повернулся и замахал рукой, призывая тени выйти на свет.
Они выглядели как типичные каллаханцы — почти все старше призывного возраста, но двое-трое и помоложе. У них и оружие имелось, весьма импровизированное. Кухонные ножи, топор, киянка. Тайбер распахнул свою куртку, показав покрытую самоцветами рукоять короткого меча, который выглядел и достаточно представительным для какого-нибудь королевского гвардейца, и вполне пригодным для боя.
Один из юнцов, почесывая сальные вихры шелушащимися пальцами, сосредоточенно изучал Брика. Да и все они глазели на него, как будто чего-то ожидая.
— Этот бард, — возвестил Ондак. — Сегодня убил фелькского солдата!
Компания заахала. Ондак сказал это веско, с гордостью.
— Вот почему бичеватели усилили патрулирование, — сказал Тайбер, кивая. — Мы рады это слышать! Впервые после того, как эти мерзавцы сюда заявились, кто-то из них помер не своей смертью. Замечательно!
Брику не нравилось, что на него обращено столько внимания, не нравились настойчивые взгляды. Он полагал, что Квентис отведет его в какое-то убежище, хотя бы временное, пока он не придумает, как бежать из города. Неужели она собиралась устроить ему логово здесь, в этом заброшенном складе? И еще существеннее другое: кто эти люди, знающие, что он — убийца?
Подвиг Брика, несомненно, сильно потряс их; он решил на этом сыграть.
— Я действительно убил солдата, — признался он. Слушатели немедленно притихли. — Мне нужно надежное убежище. Вы дадите мне его?
Они молча пялились некоторое время. Потом Тайбер издал утробный смешок и сказал:
— Естественно, это честь для нас. Почти все здесь присутствующие бывали прежде на ваших выступлениях. Мы знаем ваши песни, ваши рассказы о Виндале.
— А остальные слышали о вас от других, — добавила Квентис.
— Ваши рассказы — единственный источник надежды для нас с тех пор, как...
— Единственная надежда...
— ... надежда...
Они все теперь говорили разом. Брик отступил на шаг. Когда он поднял руку, они умолкли. Он сообразил, что они испытывают к нему большое почтение. Он был здесь важной фигурой. Знаменитостью, так сказать. Как во времена его драматургических увлечений. Как давно это было...