— Это был темный эпизод в истории Айчулу, — сказала Радстак, пытаясь найти в этом уравновешенном государственном муже следы того молодого балбеса, которого он так наглядно описал.
— Верно. Хотя город и тогда был красивый. — Его взгляд все еще не отрывался от вида за стеклом. — Ну, а про народ наш что скажете?
— Народ в целом... слепые глупцы. Отдельные личности — другое дело.
— Да, это так. Здесь, как и всюду. Когда мы с друзьями вернулись домой, отец посадил меня под замок. Он имел на это законное право — ведь я пренебрег своими обязанностями! Хотя для меня в том возрасте любые требования и ограничения представлялись суровым гнетом. Я был сыном первого министра и полагал, что меня должны всячески лелеять, пока не настанет мой срок занять место отца. У нас часто бремя главы правительства передается от родителя к отпрыску. Часто — но отнюдь не всегда. Министерство по делам благородных фамилий обладает полномочиями прерывать линию наследования; вероятно, со мной они так бы и поступили, но я был слишком самонадеян, чтобы осознать это. Мне повезло, что отец столь сурово обошелся со мной. Заключение — а оно длилось много, действительно много дней... а потом Университет... все это пошло мне на пользу. Я выучился и повзрослел.
Он глубоко вздохнул, но не позволил себе ни погрузиться в задумчивость, ни откровенно выразить свои чувства.
— Так вот, к чему я веду... Как заставить петградских глупцов увидеть и признать реальное положение вещей?
— Я здесь живу уже некоторое время и сталкивалась с подобными настроениями, — сказала она. По тончайшим оттенкам выражения его глаз она определила сущность этого человека, правителя, воплощающего, в буквальном смысле слова, высшую власть в этом городе. Он созерцает свои владения с недосягаемой высоты башни. Однако в нем не чувствуется высокомерия. Он действительно заботится о своем народе; да, это очевидно. Но он также хорошо знает этот народ, и состояние умов сограждан его сильно беспокоит.
Впрочем, любой правитель города-государства, лежащего на пути Фелька, должен был бы этим обеспокоиться, подумала Радстак.
— Вы ожидали застать здесь приготовления к войне, — сказал Сультат. — Дополнительный набор в войско. Распростертые объятия для каждого попавшегося под руку наемника и каждого фермера с секирой, уверяющего, что он опытный вояка.
— Да, — просто сказала Радстак.
— Войско у нас есть, притом хорошо снаряженное. Расходов оно потребовало больших, и народ много ворчал по данному поводу. Видите ли, мы сумели создать себе определенную репутацию. Петград — могучий, надежно защищенный город с устойчивой структурой власти. Мы не проигрываем своих войн. Когда нас беспокоят, мы расставляем все по местам — решительно и успешно. — Лицо Сультата сделалось суровым. — По сути, за последние сто зим никому не удалось нас задеть. Вы, конечно же, понимаете, в какую фатальную ловушку мы теперь из-за этого попали.
— Естественно. — Радстак искоса взглянула на Део, по-прежнему стоящего за спиной Сультата. Она не то чтобы нервничала, но присутствие правителя, даже одетого по-домашнему, создавало некоторое напряжение. «Когда он одет в парадное одеяние для каких-нибудь церемоний, и уж непременно роскошное, то должен смотреться как титан, — подумала она. — Или еще лучше в доспехах, с мечом в руке».
— Увы, одного моего слова недостаточно, чтобы созвать и мобилизовать войско, — продолжал он. — Для этого требуется волеизъявление народа и поддержка совета министров. Но прежде всего нужно, чтобы Петград признал наличие силы, превосходящей его собственную.
— Дядя... — Део шагнул вперед. Он был сегодня одет в простой и элегантный костюм, некое подобие мундира — красный с золотом, под стать цвету волос Сультата.
— Я приложил усилия к тому, чтобы мои дети научились достойному поведению с меньшими издержками, чем я сам. Быть может, их потомству эта наука дастся еще легче. Однако ты, Део... моя старшая сестра очень гордилась тобою. У нее были для этого основания. Она вырастила тебя таким, как ей хотелось. Категорически не желала видеть в тебе возможного наследника нашего отца. Так же, как и сама отказывалась всю жизнь от звания кандидата на пост первого министра. Ты об этом сожалеешь?
— Вовсе нет, дядя. — Молодой человек улыбнулся тепло и обаятельно.
— Чего и следовало ожидать, — кивнул Сультат. — Я слишком часто со всеми малоприятными подробностями рассказывал при тебе, чего требует от человека исполнение этих обязанностей. А ты так замечательно соответствуешь своей нынешней роли! Красавец-вельможа. Филантроп. Покровитель искусств. Произносить речи время от времени, кружить головы дочерям министров на официальных приемах... Люди тебя обожают. Да, все разумные люди держатся подальше от сложных дел — по меньшей мере, от тех нескончаемых повседневных забот, которыми занимаются другие, желающие подставить свое плечо. Да смилуются надо мною боги, я был полон желания исполнить свой долг...
— Ко всеобщему удовлетворению, — сказал Део.
Сультат посмотрел на племянника; угрюмая решимость добавилась к затаенному утомлению, скрытому в глубине глаз. Голос его стал ниже и мягче.
— Но теперь нашлось дело специально для тебя.
— Я готов приступить к его исполнению.
Сультат медленно кивнул.
— Значит, этой женщине ты намерен довериться?..
Внимательно наблюдая за мужчинами, Радстак терпеливо ждала конца разговора — как прождала она несколько последних дней.
— Да, дядя, — ответил Део. — Ведь вы позволили мне выбирать по собственному усмотрению!
— Помню. — Голос дядюшки стал жестким. — Я знаю, что даже самый распутный шельмец не станет в этих условиях выбирать спутника только на основе его постельных способностей.
«Они родственники, — подумала Радстак. — И оба не страдают легкомыслием. Значит, тут дело серьезное, о чем бы ни шла речь».
Сультат еще пристальнее пригляделся к ней, но так и не подошел ближе. И все же Радстак показалось, что от него несет жаром — ее лицо, покрытое шрамами, будто вспыхнуло.
— Ну что ж, тогда найми ее, — сказал правитель.
— Уже нанял.
— И объясни, на какое дело ты вызвался... и во что ее теперь втягиваешь.
Не бросив больше ни единого взгляда, ни сказав ни слова, Сультат покинул комнату.
— Я же не отказываюсь, — сказала она в третий раз, подчеркивая частицу «не». — Но то, что ты затеял — не моя специальность. Я боец. Участвую в сражениях, бьюсь с врагом лицом к лицу. А в эскортах не служила ни разу.
— Понятно, — сказал Део. — И все-таки я хотел бы выбрать тебя.
Она забрала свое оружие у охранников башни и спустилась к выходу. Теперь Део и Радстак шли по улицам. Уже вечерело; кто-то с любительским голосом и пылом распевал в таверне, мимо которой они прошли, а остальные посетители, судя по звукам, старательно подхватывали припев хором.
— Тебе позволено выбирать, — спокойно сказала она.
— Да. Дядя высказался на этот счет совершенно ясно.
— Ну так и я выскажусь совершенно ясно. Ты меня нанял. Я на тебя работаю. Как скажешь, так и будет.
— Это у тебя такой чисто профессиональный способ выражаться?
Ее брови (цвета темной меди, темнее, чем у него) удивленно поднялись.
— Конечно. А как еще я могу про это говорить?
— Я слыхал, что влюбленные порой выражают свои чувства самыми диковинными словами. Вот теперь сам в этом убедился!
Они вышли на широкую торговую улицу с десятками разнообразных лавок. Днем здесь было людно и шумно, сейчас — почти пусто.
— Думаю, ты и раньше слыхал такие слова, и еще услышишь. — Радстак искоса взглянула на спутника. До чего хороши его резкие, твердые черты! Если он с возрастом будет так же мало меняться, как и его дядя, то в компании для плотских утех у него недостатка не будет до тех пор, пока он сам не охладеет к ним. — С чего бы мне забывать о своем ремесле? Только из-за того, что мы пару-тройку ночей удачно потрахались?