Его изможденное старое лицо было скорбно. Каким печальным, каким сокрушенным выглядел он... У Пролт заныло сердце, и внезапно слезы пролились сами собой.
— Но я зашел за дозволенные пределы. Пользоваться магией омоложения опасно, а я уже довольно давно играл с этой опасностью. Теперь расплачиваюсь. Все правильно и справедливо. Не печальтесь из-за меня!
Слезы уже проложили дорожки по щекам Пролт, но источник их словно замерз от его суровых слов.
— Я прожил жизнь не впустую. — Его голос теперь приобрел непривычную мягкость. — Жил долго, успел многое. Еще до того, как я появился в Фебретри, у меня на счету были немалые свершения. Мне знакомы и жалость, и дерзость, и гнев, и любовь. А в последние годы меня сильно заботило новое увлечение магией на севере. Втайне я... боялся возможных последствий.
— Фелькской войны?
— Войны при помощи магии. — Его голова, обрамленная седым венчиком, резко дернулась. — Я обратил внимание Сультата на эти вопросы сравнительно недавно. Мы следили, как Матокин, могущественный маг, идет к власти в Фельке. Как создается Академия, где магов готовят к службе в армии. Все характерные приметы были налицо. Начало войны стало неизбежным уже несколько лет назад.
Пролт украдкой отерла глаза. Хоннис пошевелил рукой, вытащил какую-то перчатку и положил поверх одеяла.
— Я постоянно держу связь с премьер-министром. И с теми разведчиками, которых Сультат по моему наущению послал следить за продвижением армии Фелька. Эти разведчики происходят из одного благородного дома Петграда. В этой семье сохранили древние традиции и тайно обучали детей искусствам, которые со временем стали запретными.
Пролт удивленно взглянула на перчатку.
— Вы не верите мне, — сказал Хоннис.
— Мэтр...
— С чего вам верить? — Его обычная страстность ненадолго вернулось. — Вы ничего не знаете о магии. В этом отношении вы столь же невежественны, как и прочие жители этого жалкого Перешейка. За исключением того хитроумного колдуна на севере, который прибегнул к силе, которой другие глупо пренебрегли и почти забыли за сотни зим.
Пролт сказала, тщательно подбирая слова:
— Верно, я не слишком много знаю о магии. Но признаю, что в армии Фелька ее применяют в военных целях.
Она ведь видела подробные карты того, что случилось под У'дельфом — как генерал Вайзель использовал порталы для переброски своих сил.
— Значит, — сказал Хоннис, успокоив дыхание, сбитое после вспышки эмоций, — вы верите в нечто, от чего большинство людей отворачивается из суеверного страха. Магия — естественное, природное явление. И она так же опасна, как большинство природных явлений.
Он поднял перчатку. Пролт заметила с тревогой, что рука Хонниса трясется.
— Вы с самого начала удивлялись, каким образом я достаю текущие сведения о действиях Фелька, происходящих так далеко.
— Да, — честно сказала Пролт. — Это меня удивляло.
— Дальнеречь.
— То есть?..
— Магия связи. Эта перчатка принадлежит одному из лучших разведчиков Сультата. Тот разведчик, в свою очередь, получил предмет, принадлежащий мне, который я часто брал в руки, и тем самым передал ему часть своего... духа, если вам угодно.
— Духа? — Слово оттолкнуло Пролт. Для духа не было места в ее мире холодной логики и умозрительных построений.
Хоннис заскрежетал зубами:
— Ради здравомыслия богов, мыслитель Пролт, не замыкайте сейчас свой разум!
— Простите, мэтр Хоннис.
Вот странно: всего какой-то час назад она мысленно проклинала этого человека. А теперь старалась оказать ему все почести, положенные по академическому статусу. Не говоря уж о том уважении, которого он заслуживал как ее наставник.
Но ведь Хоннис предал ее! Как она может простить такое... даже если он лежит на смертном одре?
— Пользоваться магией может всякий, — произнес Хоннис. — Но способности к этому у людей разные. Это то же самое, что и умение, скажем, понимать на интуитивном уровне стратегию и уловки полководца, умершего две с половиной сотни зим назад.
— Понимаю, — сказала Пролт.
— Не думаю, что понимаете, — возразил он, но без резкости.
— Тогда объясните мне!
Хоннис прикрыл глаза, вздохнул; в груди у него похрипывало.
— У магии имеется источник. Люди обычно полагают — если вообще в это верят — что практикующие маги используют энергию, заключенную в них самих. И даже те, кто обладают слабыми магическими способностями, разделяют это мнение. Они не знают ничего иного, и их никто не учил. Но магия приходит не изнутри.
— Откуда же? — Пролт стало любопытно.
— Из другой сферы. У этого источника много имен, как у богов есть много лиц: Исток, Ключ Божественности, Пресветлое Рождение.
Она озадаченно выслушала этот перечень. Имена звучали архаично, от них веяло древними суевериями.
— Это место, откуда все мы приходим и куда возвращаемся. Мир огромной энергии, неисчерпаемой силы.
— Реальный мир? — Пролт нахмурилась, инстинктивно пытаясь придать рациональный смысл словам Хонниса. — Вы подразумеваете, что существует другая реальность, отличная от нашей?
— Это самоочевидно.
— Каким образом?
— Наша реальность — жизнь. Что ей противоположно?
— Я не училась у мэтра Туррого, — сказала она. Туррого возглавлял философское отделение. — Я училась у вас. — Эти последние слова вышли у нее как-то хрипло.
— Что есть противоположность жизни? — Хоннис настойчиво требовал ответа.
— Смерть, — сказала Пролт, вздрогнув.
— Это еще одно имя. Древнейшее.
Она не улавливала нити его мысли, не была даже уверена, что эта нить куда-то может привести. Но она обещала выслушать его. И потому каждое сказанное им слово запоминала намертво.
— Вы утверждаете, — прошептала Пролт, — что магия истекает извне... из-за пределов жизни? Ее источник — смерть? Но в этом нет смысла!
По правде говоря, все, что она сейчас слышала, противоречило законам рассудка. Она признавала действенность магии. Люди из Фелька применили ее на войне, а война — реальность, не подлежащая сомнению. Но все эти разглагольствования Хонниса насчет Истока и прочего...
— Из него все мы приходим, — повторил Хоннис, не открывая глаз, — и туда возвращаемся.
Теперь он открыл глаза и остро взглянул на Пролт. Ее потянуло подойти к нему, опуститься на колени у кровати, взять его за руку. Но она не знала, понравится ли это ему, и осталась неподвижной.
— Я умираю, потому что заклинания омоложения выдыхаются, их нужно возобновлять, — сказал старик. — А я растратил слишком много сил на магию Дальнеречи. Смерть — не зло. Жизнь — не добро. Обе они — могущественные силы, как все противоположности на свете. И обе подпитываются с другой стороны.
Ему пришлось умолкнуть, чтобы снова перевести дыхание.
— Матокин довел использование магии в нашем мире до степени, какой не знали люди уже много, много зим, — продолжил он. — Он подготовил много практикующих магов, обучил магическим действиям, но не преподал им этических основ. Они не предвидят, к каким последствиям приведут их действия. Только самые умелые среди них — прежде всего, маги Переноса, — хоть что-то знают об Истоке. Но большинству из них известно лишь, что при достаточном объеме знаний, упражнений, с применением правильных песнопений, жестов и силы воли они могут достигать впечатляющих результатов.
— Но что же это за последствия? — Пролт уже начинала понимать его.
Едва заметная улыбка коснулась губ Хонниса. Но даже и такую странно было видеть на его лице.
— Они пользуются магией Переноса. Открывают двери, порталы. Они проникают в ту, другую реальность. Они заигрывают с опасностью — сути которой, возможно, не понимает даже сам Матокин.