- Ой, вы знаете, у меня сын там дома с няней, а она уйти пораньше собиралась… Может, лучше я вам денег дам, а вы уже сами, как-то…
Женщина медленно подошла ко мне, уперла руки в бока.
- Так, значит, соскочить решила? Как пиджачок хахалю сшить, так к Владе бежим, а как отметить, так Влада сама?
Да, действительно, некрасиво как-то получалось.
- Ну хорошо, хорошо. Только не обижайтесь.
А большего Викторовне и не требовалось. Схватив меня под руку, потащила к двери, на ходу стаскивая с вешалки свой шарфик.
В единственном круглосуточном баре района было людно и для меня, привыкшей к тишине, чересчур шумно. Невольно поёжилась, поймав на себе взгляд какого-то пьяного байкера, который ухмыльнулся беззубым ртом и тут же забыл обо мне - спасибо официантке, принесшей ему очередную порцию пива.
- Знаете, Влада Викторовна, когда я была в таком месте в последний раз…
- Никаких Викторовн мне тут! - зашипела на меня портниха, подталкивая к барной стойке. - Здесь я для тебя просто подруга Влада, поняла? - Да уж как тут не понять. Вон сколько женихов завидных. Взять того же байкера… - Так что там у тебя в прошлый раз?
- Да так… Ничего.
Спорить с ней и объяснять, почему не люблю подобные места, не имело смысла. За те дни, что шила костюм, я успела узнать шебутную Викторовну. Проще согласиться, отсидеть положенные полчаса за чашкой чая и сбежать под каким-нибудь важным предлогом, прихватив костюм. А до того придётся потерпеть.
- Стакан сока и бутылку шампанского, пожалуйста! - Или не полчаса…
Хотела было объяснить Владе, что до утра здесь не останусь, но так и застыла с открытым ртом, когда на плечо легла тяжёлая рука.
Марат… Это ведь он? Он пришёл зачем-то? Но здравый смысл подсказывал, что Хаджиеву тут делать нечего. А вот тот беззубый байкер вполне мог допить своё пиво и пойти «по бабам».
Медленно повернулась к мужчине и облегчённо выдохнула, когда встретилась с искрящимся улыбкой взглядом моего соседа.
***
Сидя в кромешной темноте, играл с её заколкой, то и дело прокалывая пальцы острым концом. Боли не чувствовал. Она поселилась где-то в груди ещё с той ночи и больше не хотела уходить. Никакая другая боль не могла её затмить.
А Снежана не уходила из мыслей. Прочно засела. Как та боль.
Он с трудом нашёл в себе силы уйти тогда от неё, понимая, что ещё одно такое свидание и всё… Не сдержится. Вернёт Белоснежку себе. Продолжит эгоистично мучить её и с усердием мазохиста истязать себя.
- Шеф…
- Да, Ахмед?
- Там девушек привели. Троих. Будете смотреть или сразу в комнату?
Вздохнул, откинувшись на спинку кресла.
- Отправь их обратно. Не хочу.
- Но вы же сами…
- Отправь, блядь, их обратно! Что не ясно?! - рявкнул, поднимаясь с кресла, и Ахмед тут же испарился.
Ударил кулаком в стену и взревел от ярости, разрывающей нутро. К ней нужно. Сейчас. Просто увидеть. Просто ощутить её запах.
Нёсся по пустынной дороге под двести, выруливая одной рукой, а второй сжимая израненной рукой заколку. Всё. Не сможет больше без неё. И хрен с ним, с тем словом Марата Хаджиева. Он его дал, он же и заберёт.
***
- Ты кто такая? - сжал горло женщины, а та испуганно запищала и повисла на его руке. - Кто такая, спрашиваю?! Снежана где?!
- Няня… Я няня… Снежана меня наняла… - и закашлялась, когда отпустил её.
- Она где? - в голову закрались хреновые догадки, но как-то странно это - с тихой, домашней училкой они не сочетались.
- Я не знаю, - женщина испуганно попятилась к двери, нащупала ручку. – Я, правда, няня я…
- Понял. Куда ушла Снежана? - перебил её, закрывая приоткрытую дверь, тем самым показывая няньке, что её никто не отпускал.
- Не знаю… Она каждый вечер уходит, а приходит только под утро. Работает, наверное… Я только за ребёнком наблюдаю, вдруг он проснётся…
Перед глазами всё побагровело от ярости. Ещё мгновение и планка упадёт окончательно. На миг закрыл глаза, чтобы не раскрошить этот долбанный дом в пыль.
- Сколько тебе должна Снежана?
- Нисколько. Она заплатила. Прошу вас, можно я уйду? Я ничего не сделала…
Марат скривился от злобы, разрывающей внутренности. Сука! Вместо того, чтобы сидеть со своим ребёнком, оставила его на тётку, которая готова оставить мелкого наедине с незнакомым мужиком, а сама где-то хуевертит. Отчаянно не хотелось верить, что он прав, и Снежана нашла себе мужика. А, может, с бывшим муженьком опять снюхалась? Хотя это вряд ли, конечно. Слишком глупо и бесперспективно.
- Пошла вон, - распахнул дверь, и нянька вылетела на улицу пулей.
Не глядя, отбросил пиджак в сторону, прошёл в дом. Окинул помещение внимательным взглядом, выругался. Как давно она не ночует дома? И какого хрена он не приставил за ней наблюдение?
За спиной послышался шорох, и Хаджиев резко повернулся. Замер, встретившись взглядом с ребёнком. Тот стоял в синей пижаме с медведями, сонно потирал глаза и, зевая, разглядывал ночного гостя.
- Привет, - Марат присел, протянул ему руку, а мелкий подошёл ближе. - Давай, как мужики поздороваемся, - подбодрил парня, и тот шагнул уже смелее. В детских глазах промелькнуло узнавание, и мальчик протянул руку. - Вот так, молодец, - сердце заколотилось о рёбра с бешеной скоростью и сжалось в спазме боли, когда пожал пальцами маленькую руку. - Твоя мама скоро придёт, - пусть только попробует не прийти! - Есть хочешь? - пацан отрицательно мотнул головой. - Пить? - снова нет. - Тогда пойдём… Где там твоя комната?
Идти в детскую категорически не хотелось. Внутри всё адски этому противилось, и память снова била ножом под рёбра, показывая картинки из прошлого. Как будто не его прошлого. Когда-то он также укладывал своего сына спать, а тот смеялся и капризничал, чтобы отец не уходил, побыл с ним ещё немного.
Захрустели челюсти, так сжал зубы, когда мелкий взял его за руку, чтобы отвести в свою комнату. Блядь, как же больно. Как выворачивает всего.
- Ладно. Пойдём.
В детской спальне горел ночник, разбрасывая по стене с синими обоями загадочных зверушек, и Марат, выдохнув, больше не смог вдохнуть. Точно такие же обои были в спальне его сына. Он сам ткнул в них пальцем, когда Залина показывала ему варианты. Сам следил, чтобы рабочие сделали всё в срок, и сам занёс сына в его комнату впервые. Теперь та комната похожа на склеп. Игрушки лежат на своих местах, как было при жизни сына, только нет в них больше радости. Всё мертвое давно, как и душа Марата Хаджиева. Лишь Варвар держит его на этом свете. Своей яростью глушит боль и заставляет просыпаться по утрам, чтобы враги боялись, а память его семьи жила.