— Драться нельзя! — рыкнула Ма. — Табу!
И тюкнула меня лбом о камень, не давая шанса возразить. Перед моими глазами распустились красные маки, усыпанные серебристыми искрами росы. В ушах затянули песню гномы-рудокопы и заработали своими маленькими молоточками.
Не сразу, но мне удалось разогнать их дружную компанию. Зрение вернулось, и я увидела Мну: она валялась в противоположном конце пещеры и потирала ушибленный зад. Строгая мамаша не делала исключений для нарушителей табу.
— Хватит отдыхать! — объявила нам Ма. — Работать.
Не очень понимая, что от меня требуется, я вышла вслед за Ка из жилища. На улице было сыро и пасмурно. Продрогшие за ночь деревья тянули ветви к рассветному солнышку и жалобно поскрипывали. Густой, как манная каша, туман окутывал долину; утренняя роса холодила и без того озябшие ступни.
Зябко ежась, я подошла к Ка: та с видом знатока рассматривала кору на деревьях, поросшую густым плотным мхом.
— Что делать-то? — голос мой подрагивал от холода.
Девчушка вздрогнула и обернулась. Облегченно выдохнула и указала на дерево.
— Сухие. Собирать. Костер.
— Понятно, — буркнула я. — Готовите костер на вечер?
Ка кивнула и вернулась к работе. Завязать дружескую беседу с варваркой оказалось не так просто. Пожалуй, эта худышка боится собственной тени и живет как отшельница под игом сестры и матери.
Я примерилась к соседнему дереву и осторожно, боясь тревожить ободранные еще с вечера пальцы, стала отдирать мох от ствола.
— Зачем твоей сестре мои волосы? — этот вопрос не давал мне покоя. — Увеличить «корзинку» на голове?
Ка повернулась ко мне: на ее простодушном личике отразилась легкая зависть вперемешку с восхищением.
— Белые, — проворковала она. — Красивые.
Итак, в этом мире тоже ценились блондинки. В тот момент я не знала, радоваться мне этому знанию или печалиться. Вдруг другие варвары нарушат табу и устроят за мной охоту?
Я поежилась — на этот раз уже от страха, а не от холода. Валить отсюда надо, и как можно скорее.
— Ка, ты можешь мне помочь?
Девчушка повела худеньким плечиком, избегая моего взгляда.
— Ка слабая, — пробормотала она. — Не может помочь.
Я подавила готовый сорваться с губ сердитый возглас. Трижды вздохнула, прежде чем продолжить разговор.
— Мне нужна не защита, а информация. Я хочу выбраться отсюда и вернуться домой, понимаешь?
Рука Ка на минуту замерла, высокий лоб прочертила тонкая полоса. Варварка размышляла — непривычное для нее занятие.
— Жизнь есть тут, — предупредила она. — Больше нигде. Великая Матерь больше не дает молока. Все погибло.
— Да какое молоко?! Какая матерь?! — взвилась я — Все это глупости. Есть другой мир, и он жив. Я это знаю, потому что пришла оттуда. Только не знаю как…
Ка сжалась и втянула голову в плечи.
— Не бей.
Похоже, девчушка привыкла получать тумаки от старших. Я подошла к ней и обняла ее худенькие плечи.
— Прости, что накричала. Это просто эмоции, но у меня и в мыслях не было тебя бить.
Ка согласно мотнула головой, но не перестала дрожать: сочувствие и ласка напугали ее не меньше, чем мои крики. Я расцепила объятия и заглянула варварке в глаза:
— Расскажи еще?
— Что? — она шмыгнула носом.
— Все, что знаешь, — отозвалась я. — Как далеко простирается этот лес. О вашей жизни. И главное: приходили ли к вам другие люди, не из вашего племени.
Ка снова принялась за мох, но работала все медленней. Умственный труд с непривычки оказался тяжелым.
— Калки стережет. Калки сильная. Огромная. Жрецы молятся. И Калки не покидает рощи.
— А за это вы отдаете жрецам две трети урожая? — догадалась я.
Пораздумав, Ка кивнула. Сложила возле ног добытую порцию мха и потянулась за следующей.
— Жрецы берут еду и красивых женщин. Они сильные. Их воля — закон.
— Кто бы сомневался, — пробухтела я. — И где же живут жрецы?
— Там, — Ка махнула рукой куда-то вглубь леса. — В сердце Капулы.
— Эм-м-м… — я крепко задумалась. — Капула — это что? Название вашей страны? Деревни?
Ка развела руками.
— Дом.
— Угу, — согласилась я, отдирая от ствола дерева непослушный кусок коры. — А где живет Калки?
Ка испуганно вздрогнула и обернулась. Но грозный страж мира не пришел наказывать ее за богохульство.
— Жрецы молятся. Не дают покидать солнечной рощи.
Становилось все интереснее и интереснее. Все чудесатее и чудесатее.
— Какой-какой рощи? — переспросила я. — Солнечной? Что это значит?