Думай, Фатик!
Метнуться к Фальтедро и вырвать у него жемчужину? А потом, одним рывком, кинуться в пропасть? А если Бог-в-Себе просто соскочит с ладони мага и ухнет в провал? Ну а я следом, в качестве бесплатного довеска? Зерно нерожденного бога должно быть при мне, только тогда оно сможет защитить меня от смерти. Если же я разобьюсь, кто доставит зерно к Источнику?
Слишком рискованно. Впрочем, что я теряю? Не думаю, что Фальтедро собирается оставить нас в живых.
Я почти примерился метнуться к чародею, как Фальтедро поднял голову и, взглянув на меня, строго покачал головой. Тут же руки Шатци заключили меня в железные объятия.
— Но-но, Фатик. Я вижу, что у тебя на уме. Не стоит, расслабься. Я считаю, что должен тебе кое-что пояснить, прежде чем уйду. Прежде чем уйдет твой брат. Я вижу в том свой моральный долг. Тебя обманывали как-то слишком нагло, и много, и мне тебя, скажу я честно, жаль… Итак, слушай…
— Времени у меня маловато тебя слушать, — буркнул я.
Маг улыбнулся — бледно так, иронично.
— У всех у нас маловато времени, Фатик. У тебя, у меня, даже у мира, в котором мы сейчас пребываем. Но кое-что отныне изменится.
Снова лекции. Сквозь удивление и ярость я ощутил нечто похожее на скуку. Слишком банально услышать оправдания злыдня; они всегда оправдываются перед тем, как тебя прикончить, если имеют интеллект чуть выше табуретки. Впрочем, Фальтедро не считает себя злыднем. Он блюдет свои интересы, я — свои, и вот они пересеклись — и чародей, приложив умение и хитрость, одержал победу.
Кви-и-и-ши-и-и…
Фальтедро передернул плечами и спрятал зерно нерожденного бога куда-то в складки своего наряда. Пот крупными каплями покрывал его лоб.
— Ты привел к нам Тулвара. Это правильно. Совершенно бесполезный субъект, однако же своим бегством доставивший нам беспокойство. Живое шельмование идеи абсолютизма… Дагеста… м-да, все равно не любила свой прежний облик… А маска делает нас фактически бессмертными — переход из оболочки в оболочку происходит мгновенно…
Он замолк, погруженный в свои мысли, — видимо, однажды проводил эксперимент с маской Атрея и на себе, но все-таки вернулся в свое тело — еще крепкое, годное к длительной службе.
Отрывистые предложения, которыми он меня потчевал, раскрыли главное — в живых ни меня, ни Тулвара, ни кого-либо из моего отряда он оставлять не намерен. А что касается Шатци и его окружения?
Сердце отчаянно стучало в груди.
Кви-и-и-ши-и-и…
Туман охватил уже плечи Фальтедро. Пока он думал, полуприкрыв глаза, я осмотрелся украдкой, не особо крутя головой. Напротив меня, по другую сторону невидимой ямы Оракула, виднеется циклопическая арка центральных ворот, чем-то похожих на врата Боевой Арены в клане Джарси. Створки закрыты. Проходы на кольцевую галерею затянуты туманом, их не видно. Между ними находятся каменные ниши, похожие на книжные шкафы — там, в свитках, хранятся записи посещений Оракула за все время его существования. Много пергамента с регистрациями смертей и именами тех, кто посетил Оракул, пусть даже зачастую эти имена выдуманы, ибо посетители стремятся соблюдать инкогнито. Где же Джальтана и прочие из отряда Шатци? Здесь, скрыты туманом, или давно отдыхают на дне ямы, списанные Фальтедро за ненадобностью?
Я уставился в перевернутую чашу потолка, рассматривая выцветшие от времени фрески с изображением Аркелиона и самого Рамшеха — роскошно одетого бородача с огромными глазами. По-моему, бог страдал хворью, от которой выпучиваются гляделки.
Амок был готов взорваться в моей голове.
Но я держал его на привязи — понимал, что из объятий Шатци мне не вырваться.
Затем я ощутил, как меня давит чей-то взгляд. В кольцевой галерее, над аркой ворот, в глубокой тени стоял некий скрытный господин. Он взирал на меня с живейшим интересом, так голодный лев смотрит на ягненка.
Кви-и-иши-и… шии-и-и мо-о-о ква-а-ай…
Фальтедро встряхнулся и сказал, утерев пот:
— Я помню, Фатик, как в нашем путешествии за маской по земле клана Амброт-Занг мы говорили с тобой об устройстве государств и о том, что любой строй, каким бы он ни был, изначально порочен, и превращает жизнь маленького человека — да, это твои слова! — в ад.
— Было дело, — сказал я. — Ты показался мне весьма подкованным умником, прямо как один мой знакомый абортмахер.
Он улыбнулся чуть заметно.
— Сейчас я стал мудрее. Да, это правда: какое бы устройство государства ни было, нельзя добиться справедливости для всех. По правде говоря, справедливостью и большинством благ пользуется кучка тех, кто присвоил себе власть — не важно, кто это, аристократы, священники, демократы.