И вот как раз такой империал – с дырочкой и леской – лежал сейчас у Крима в кармане рубашки. Теперь остается только дождаться, когда поблизости никого не будет… Шторр поднял руку к груди, нащупывая через ткань кругляш монетки. Но что такое? Карман пуст?! Рука судорожно метнулась ко второму карману – и там ничего. Не может быть! Он ведь прекрасно помнит, как утром клал туда империал – не мог же тот испариться! Карман застегнут, и дырки в нем нет – совершенно новая рубашка…
Стоп. Новая рубашка. Не успел Крим мысленно произнести эти два слова, как все встало на свои места. Собираясь в Кирп, он надел новую рубашку, а старую, кажется, бросил на кровать. Подумал еще, что, когда вернется, повесит в шкаф, а тогда некогда было. И монетка, значит… Вот именно, осталась там.
На душе у Крима сделалось совсем скверно. Не везет – так уж во всем. Лучше б ему не натыкаться на этот проклятый киоск, не вспоминать об империале – глядишь, и разочарование было бы меньшим. Прочь отсюда, прочь от ресторана с его соблазнами, прочь…
– Что, парень, монетки нет? – заметив, что Крим так и стоит, запустив руку в карман рубашки, и, видимо, прочитав многое на его лице, к нему подошел кто-то из пассажиров.
Крим молча развел руками, боясь, что, пророни хоть слово, он не сможет уже сдержать слез отчаяния. Не хватало еще тут очередного насмешника! Он даже не взглянул на подошедшего.
– На, возьми.
Шторр не реагировал.
– Не слышишь, что ли? Держи монетку!
Не веря своим ушам, Крим обернулся. Перед ним, широко улыбаясь, стоял одетый в модный дорожный костюм высокий юноша-кешлянин. В руке он держал заветный империал.
Неуверенно, все еще опасаясь какой-нибудь злой шутки, Шторр протянул руку.
– Да ты не бойся! – засмеялся юноша. – Я не кусаюсь. Ты бери, бери. Мне в детстве тоже всегда хотелось газировки, а денег родители не давали. Ты какую больше любишь?
– Фруктовую, – на автомате ответил Крим. По правде сказать, это был единственный сорт, который ему приходилось пить.
– А я – «Особую», – охотно поделился кешлянин. И как бы в подтверждение своих слов он извлек из кармана еще одну монетку, бросил ее в автомат и с наслаждением осушил полученный стаканчик. – Лучшей не пьет и Его Величество! – провозгласил он, отправляя пустой стакан в нишу для мусора. – Так что рекомендую. Ты сам-то откуда?
– С Реды, – ответил Крим.
– В столицу?
– Угу.
– Вот и я тоже. С каникул возвращаюсь. Ах да, я же не представился: Ктобб Иф черб кеш… Впрочем, зови меня просто Ктобб.
– Крим Шторр. Крим.
– Очень приятно, – улыбка Ктобба стала еще шире. – Ну и как поживает старушка Реда?
– Вертится, – пожал плечами Крим. Разговор был ему в тягость. Чувствуя себя неуютно, словно выставленный на всеобщее обозрение, он все ждал, когда кешлянин оставит его в покое, но тот явно был настроен поболтать.
– И то верно, – рассмеялся Ктобб, – каков вопрос – таков и ответ. Бывал я на Реде, в детстве еще. Отец служил в местном гарнизоне. Помню, как-то с приятелем мы решили сбежать в пустыню, чтобы поймать варана-людоеда. Смешно, конечно, что сказать – дети есть дети. А могло ведь получиться совсем не смешно. В общем, выслеживали мы это чудовище минут тридцать, а потом уже оно охотилось, а мы спасались. Когда солдаты из взвода отца сняли нас с пальмы в чахленьком таком оазисе, мы уже просидели на ней часов шесть, не меньше.
– Ненавижу пустыню, – неожиданно для самого себя проговорил Крим. – Страшное, нечеловеческое какое-то место. Как же мне надоело на нее смотреть за годы в Интернате!
– Так ты воспитывался в Интернате? – спросил Ктобб. – То-то я смотрю, эмблема у тебя на плече.
– Реданский Имперский подготовительный Интернат, – кивнул Шторр.
– А родители твои где? В столице?
– Нет. Не знаю… – Голос Крима дрогнул. И вновь, сам того не ожидая, он добавил: – Я подкидыш.