Покалывание холодного страха подобралось к затылку Паво. Его мышцы онемели от ярости и шока: - Его сын. Жив. Во власти этой змеюги Палласа и его лакея Мурены. - Паво ударил ногой по тренировочному столбу и издал взрывной рев гнева. Макрон отступил на шаг.
- Когда наступит конец Палласу и его жестокостям? - Паво горько зарычал. - Сначала он забирает у меня отца. Потом размахивает передо мной моим единственным сыном, как морковкой перед ослом.
Макрон наблюдал, как Паво борется со своей яростью. Приручить этого парня будет непросто, подумал он про себя. Новобранец яростно ходил взад-вперед по земле, его мускулы дрожали, кулаки были сжаты, им овладел комок неконтролируемой ярости. Затем он остановился, глубоко вздохнул и взглянул на Макрона.
- Хорошо, - сказал он. - Я буду драться с Бритомарисом. И мне не нужны советы простого оптиона. Я и так хорошо обращаюсь с мечом. Я вполне смогу справиться с этим варваром и сам. Ак что, давай оставим это!
Макрон глубоко вздохнул и скрестил руки на своей бочкообразной груди. - Ты видел, как Бритомарис сражается?
- Нет. . господин, - нерешительно сказал Паво.
- Ну, так уж получилось, что я видел. И я могу рассказать тебе пару вещей о нашем друге-варваре. Во-первых,: он большой и здоровый. Гораздо мощнее тебя. Второе: он невероятно силен. Как и любой варвар. Они растут в жестоком мире. Этим монстрам не нужна никакая роскошь в жизни. Даже будь ты самим Гераклом со своим мечом, это ничего бы не изменило.. Он бы сбил тебя с ног, просто дыхнув на тебя.
Паво заметно обмяк. Он почувствовал холодный комок страха внизу живота, когда масштаб стоящей перед ним задачи становился все более зловещим. Он был самонадеян относительно своих шансов против Гермеса в бою. Возможно, даже слишком дерзок, подумал стажер. Теперь, когда он вынужден столкнуться с реальностью настоящей битвы насмерть, он обнаружил, что его уверенность быстро улетучивается.
- Не унывай, - сказал Макрон, похлопав Паво по спине. - Ты будешь сражаться перед самим Императором, во славу Рима, перед тысячами людей. Драки становятся все популярнее. И это только твой первый бой, счастливчик. Ты должен целовать задницу Фортуны.
Паво отмахнулся от Макрона: - У вас извращенное представление об удаче.
- Просто пытаюсь разжечь в тебе огонь, - сказал Макрон, нахмурив брови, глядя на вспыльчивый характер своего ученика. - Послушай, нет смысла хандрить из-за того, что жалеешь себя. Если ты выйдешь на Арену с таким настроем, у тебя не будет шансов.
Паво пожал плечами, когда солнце закипело и разлилось над горизонтом.
- Я этого не заслужил, - сказал Паво, отворачиваясь от Макрона. - Все, что случилось со мной. Моей семьей. Сначала мой отец. Затем я. Теперь из моего сына Аппия сделали узника. Сколько еще страданий хочет причинить этот несчастный Паллас? Это несправедливо.
- Чушь! - рявкнул Макрон, так ядовито, что по позвоночнику Паво пробежала дрожащая стрела. - Это Рим, парень. А в нем нет такой вещи, как справедливость. Даже такой высокородный человек, как ты, должен это знать. Да, я знаю все о вашем семейном несчастье. Я сожалею о том, что случилось с Титом. Он пользовался уважением даже у нас, легионеров, которым трудно было чем угодить во Втором Легионе. Но теперь это все в прошлом, парень. Ты должен сосредоточиться на Бритомарисе.
Паво закрыл глаза и вздохнул.
- Вы знаете, как умер мой отец? - спросил он Макрона, не открывая глаз, словно пытаясь найти покой в темноте. - Эта крыса Мурена рассказывала тебе о том, как Рим обращался с человеком, пожертвовавшим всем ради этого города, оптион?
Макрон откашлялся. - Он сказал мне, что это Гермес убил твоего старика на Арене.
- Убил- это мягко сказано, - пробормотал Паво. - Гермес выпотрошил его, как свинью. Затем, отрубил ему голову. После всего этого, Клавдий приказал своим слугам вытащить тело моего отца с Арены на крюках и бросить его на улицу, как будто он был обычным вором.
Макрон снова откашлялся, но ничего не сказал. Между двумя мужчинами повисла неловкая тишина. В дальнем конце тренировочной площадки Паво заметил Амадокуса, прислоненного к палусу, его руки обнимали столб, а Калам хлестал его по спине своим коротким хлыстом. Другие ветераны безучастно смотрели на них, так, что напрашивался вывод, что такая жестокость была обычным явлением. Амадокус искоса взглянул на Паво. Он вздрогнул, когда Каламус снова хлестнул его по спине и пустил кровь. Затем он ухмыльнулся новобранцу. Паво сглотнул слюну и повернулся к Макрону.
- У меня отобрали все, оптион. Моя старая жизнь ушла навсегда. Но есть одна вещь, которую я хочу осуществить перед смертью, и это получить шанс сразиться с Гермесом на Арене. Он резко отвернулся от Макрона. - У меня нет зла на Бритомариса. Если он доставляет Мурене и Палласу бессонные ночи, тем лучше. Не понимаю, почему я должен помогать этой парочке коварных греков.
- Паллас, Мурена. К богам Ада их всех. Сделай это для себя и для своего сына.
Паво ничего не сказал. Но Макрону показалось, что он заметил некоторое ослабление во враждебной позе парня. Он подошел к Паво и схватил его за плечи.
- Что бы ты ни думал, у нас нет времени заниматься болтовней.
Паво нахмурился и отступил от Макрона: - Что вы имеете в виду?
- В императорском дворе не хватает терпения, - ответил оптион. - Император хочет, чтобы Бритомарис проиграл до конца месяца. - Он поднял руку, чтобы подавить протест новобранца. - Я знаю, о чем ты думаешь. Обычно требуется не менее шести месяцев, чтобы подготовить гладиатора к бою на Арене, и это только для того, чтобы столкнуться с каким-нибудь египтянином, выщипывающим подмышки, с тупым мечом, а не с таким злобным ублюдком, вроде Бритомариса. Тем не менее, так выпали кости. Кроме того, у тебя есть талант, как сказал твой тренер. Мы можем пропустить основы и перейти к стратегии победы над Бритомарисом. Это ничем не отличается от того, чтобы разобраться в своей тактике перед тем, как отправиться в бой. Так что давай продолжим, а?
Паво замолчал. Макрон взвесил возможности и шансы своего юного подопечного. Паво не хватало телосложения гладиатора. Он больше походил на сановника - можно было подумать, что порыв ветра может сломать ему все кости. Но Макрон заметил в парне некий кусочек внутренней стали, что немного напомнило ему самого себя, когда он был новобранцем. Перед его глазами ненадолго всплыло жестокое обращение с ним центуриона Бестии, легендарного инструктора легиона по строевой подготовке.
Но Макрон никогда не мог припомнить, чтобы он был таким трудным новобранцем, как Паво. С другой стороны, его никогда не бросали в лудус, предполагая, что он и так скоро умрет в бою.
Макрон сказал: - Возможно, тебе не нравится Императорский Двор…
- Это довольно мягко сказано, - перебил Паво.
- Но тебе следует помнить, что на кону стоит не только твоя шея. Моя тоже.
Паво моргнул: - Как так?
Макрон хмуро посмотрел на ясное утреннее небо: - Наш закадычный друг Мурена сделал не очень тонкое предположение, что если ты проиграешь, я буду в равной степени виноват.
Внезапное чувство вины охватило Паво: - Мне жаль, что вас в это втянули,… господин.