В четверг 12 октября 1307 года Жак де Моле шествует рядом с королем в траурной процессии на похоронах жены Шарля де Валуа{201}. А на рассвете в пятницу 13 октября, то есть на другой день, все тамплиеры во Франции были арестованы. Высокий суд, мы вынуждены склонить голову, с грустью отмечая небывалое для тех времен совершенство полицейского механизма.
Обвинитель заявил, что арест тамплиеров никого не удивил, что подобные обвинения выдвигались против них неоднократно, то есть как бы витали в воздухе. Он сказал также, что Филипп Красивый советовался на этот счет с папой Климентом V, однако опять обошел молчанием фон, на каком происходили беседы. Известно, что речь в них шла о новом крестовом походе. Его святейшество хотел послать во главе его того самого похитителя пап Ногаре, над которым тяготела анафема; Климент V полагал, что участие в походе разрушит политическую карьеру советника короля, но вернет его на стезю добродетели. Филиппу же идея крестового похода была абсолютно чужда, и он вполне мог объяснить папе, с какими он сопряжен трудностями, аргументируя это неблагополучием внутри ордена тамплиеров, который, естественно, должен был составить ядро армии, отправляющейся на Восток. От внимания обвинителя также ускользнул тот факт, что Великий магистр Жак де Моле сам обратился к папе с просьбой провести расследование, дабы очистить орден от выдвигаемых, но не сформулированных четко обвинений. В свой черед Климент V, не находя достоверных доказательств вины тамплиеров, в сентябре 1307 года обращается к Филиппу Красивому с просьбой прислать ему результаты расследования. Высокий суд, совершенно очевидно, что король не мог скомпрометировать себя предъявлением признаний преступников или бывших братьев, уличенных в том, что их подкупили, и потому изгнанных из ордена. Следовательно, нужно было каленым железом вырвать самообвинение из уст тех, кто состоял в ордене.
Приказ о проведении арестов, направленный баронам, прелатам и представителям королевской власти в провинциях, являл собой шедевр риторики:
«Весть о горестном деле, деле, достойном всяческого сожаления, деле поистине чудовищном, когда думаешь о нем, — страшном, когда о нем слышишь, — гнусном преступлении, отвратительном злодействе, деянии постыдном, позоре ужасающем, дошла до наших ушей, погрузив нас в величайшее ошеломление и тотчас же наполнив безмерным омерзением…»
Высокий суд, прошу подсчитать количество эпитетов в этой первой фразе. Эпитеты сопутствуют не только скверной поэзии, они неизменно составляют существенный элемент обвинений, в которых слаба доказательная база. Ибо в этом тексте и далее нет ничего, кроме клокотания ярости.
Следствие было начато немедленно после ареста, и вели его светские власти. Инструкция, разосланная комиссарам, рекомендовала «старательно исследовать истину с применением, ежели это окажется необходимым, пыток». Обвиняемым предлагался выбор: либо они признаются в приписываемых им преступлениях и получают помилование, либо умрут на костре.
Высокий суд, цивилизационный прогресс выражается среди прочего и в том, что примитивные орудия для разбивания черепов заменяются словами-дубинами, имеющими еще и то преимущество, что они поражают противника психологически. Такими словами являются «растлитель умов», «ведьма», «еретик». Разумеется, тамплиеров обвинили в ереси, главным образом для того, чтобы заранее лишить папу возможности выступить в их защиту. Впрочем, с самого начала борьба была исключительно трудной. У Филиппа Красивого была сила, у апостольской столицы — только дипломатия.
Сейчас наступает самый тяжелый момент для защиты, и ничуть не удивительно, что обвинитель сделал на этом главный акцент. Да, действительно, факт, что Жак де Моле публично признался перед представителями Церкви, Парижского университета и богословами, что в ордене уже давно существовал следующий обычай: при приеме в орден новые рыцари-монахи отрекались от Христа и плевали на крест. Другой высокопоставленный человек в ордене, Жоффруа де Шарне, сделал подобное же признание, но оговорился, что сам он никогда не делал этого при приеме в орден новых братьев, поскольку это противно принципам христианской веры. Необходимо добавить, что оба признания были сделаны только спустя двенадцать дней после ареста, что наводит на мысль, будто сделаны они были спонтанно. Но мы же, Высокий суд, помним, что время обвиняемых в процессе следствия считается на часы, а следственный аппарат в соответствии с королевской инструкцией работал «старательно».