А он. знаете ли, при первом взгляде потрясал, при втором ужасал, а при третьем подходе наводил на нескромную мысль, что даже будь в сутках не двадцать четыре, а все сорок восемь часов, нам всё равно не удастся успеть сделать всё за два дня. Нет, я-то ничего против не имею, учитывая, что за каждый день мне полагается месячный заработок.
Но, боюсь, кое-кого костлявого жаба придушит за такое расточительство!
Хмыкнув, искоса глянула на хмурого Кощея, зависшего с очередной стопкой всерьёз и надолго. Взъерошенный, уставший и недовольный жизнью, он выглядел довольно мило, выпятив нижнюю губу и упрямо пытаясь утрамбовать в пустую папку очередную стопку документов. Но всё очарование момента портил взгляд и общая неудовлетворённость как жизнью вообще, так и сегодняшним днём в частности.
Судя по нему, в данный конкретный момент царь свои угодья любо, совершенно искренне ненавидел. И будь на то его воля и возможности, проклял бы всё к чёртовой бабушке, торжественно спалив все бумажки на парковке перед клубом, исполнив вокруг костра ритуальный танец шаманов из племени Тумба-Юмба. Однако, сжав зубы, Роман продолжал усердно трудиться, вызывая невольное уважение к его трудолюбию. терпению и усердию…
Хотя мысль спалить всё к чёрту, теперь уже мне не давала никакого покоя. Правда, я бы предпочла сжечь всё это перед зданием налоговой. Для надёжности плеснув в костёр бензина и распевая во всё горло один из известных хитов певицы Юты «Заколебало всё!», в не совсем цензурной формулировке. Первые места на ю-тубе нам были бы обеспечены, зуб даю!
А если ещё и налоговую прихватит огнём по случаю, так нам ещё и благодарность вынесут. Правда, об этом мы, скорее всего, узнаем в тюрьме…
Тряхнув головой, я сдула прядь волос с носа, убирая очередную рассортированную стопку бумаг в сторону. И, не выдержав, всё-таки поинтересовалась:
— Ваша костлявость… Вы меня дико извините, однако я у вас на работе или в рабстве?
— А что? — рассеянно откликнулся Роман, не отвлекаясь от компьютера. И добавил, насмешливо на меня покосившись. — Есть какая-то разница?
— Да вообще-то не особо, — рассеянно провела рукой по волосам, поморщившись от боли, прострелившей ладонь. — Да что б тебя… О чём я? А, да. Так вот, разницы-то нет… Но даже рабов принято было кормить! А вы, товарищ Кощей, умудрились сожрать мой бедный завтрак, плавно перетекавший в обед и ужин.
— А это подождать не может?
— Может, — погладив заурчавший от голода живот, я хмыкнула и скрестила руки на груди. — Окочурюсь, уйду в призраки, и буду будить по ночам, гремя доисторическими счётами у тебя над ухом. Или по утрам. Но желчно, громко и с садистским удовольствием. Если верить моим знакомым, выбирать удачный момент я не умею совершенно, так что…
В ответ на мои угрозы, Рома только заржал и куда-то смылся, что бы вернуться через пятнадцать минут с тарелкой бутербродов и большой кружкой… Чая.
— Гадость, — искренне ответила, всё-таки отпивая горячий, крепкий и сладкий напиток. — Вкусно, но не кофе, не кофе…
— Отобрать? — и брови ехидно вскинул, зараза тощая.
Я на этот жест на пару сантиметров от стола отодвинулась, прижимая к себе кружку и вновь тревожа пострадавшую ладонь. Скривившись, перехватила большую керамическую ёмкость другой рукой, потрясла и подула на горевшее болью место. После чего сделала ещё один глоток и, стащив бутерброд с тарелки, пробормотала:
— Никаких доходов с тобой, Кощеюшка, никаких… Одним сплошные расходы получаются!
— Две, — мягко отметил Костин, вновь зарываясь в бумаги.
— Что две? — дожёвывая очередной бутерброд, я сделала ещё глоток, предже, чем поставить кружку на свободный угол стола и вернуться к работе.
— Две зарплаты, Варвара.
— И это не компенсирует ни характер, ни трудности, ни то, что у меня болит всё, что может болеть! — перебросив косу на другое плечо, я принялась вновь разбирать бумаги, вчитываясь в мелкий шрифт и пытаясь понять, что к чему и куда.
— Да?
Перепалка привычно прекратилась, когда мы оба вновь увлеклись работой. Периодически только, то его пробивало на едкие комментарии, то меня на язвительные реплики и пикировка завязывалась вновь, к обоюдному удовольствию. Иначе мы бы точно что-нибудь спалили, исключительно для успокоения несчастных нервов.
Но спустя ещё почти три с лишним часа я не выдержала и захлопнула очередную папку, выдав:
— Нет, я отказываюсь работать сверхурочно без дополнительной оплаты.