В голове забегали мысли, попыталась вспомнить что-нибудь о воронах – как надо себя вести, агрессивны ли они, что едят. Но самая главная мысль вытеснила остальные – какая здоровая ворона.
Потом решила, что надо угостить ее чем-нибудь. Когда потянулась к хлебнице, ворона проследила за рукой и приоткрыла клюв.
– Можешь не утр-руждаться, – раздался трескучий голос. – Я кар-крошки не ем.
Рука замерла на полпути, я вытаращилась на птицу, с ужасом понимая – слова вылетели из ее глотки.
Пока пыталась собраться с мыслями, ворон вытянул лапу. Бумажный сверток расправился, и птица уткнулась в него носом.
– Вар-рвара Александр-ровна Черносветова, среди друзей Бар-рби, – начал читать ворон, не обращая внимания на мой ступор. – Двадцать пять лет исполнилось неделю назад. По некотор-рым данным нар-рожденная. Инициация не пройдена. Рост сто шестьдесят шесть, вес пятьдесят девять. Р-разведена, детей нет. Бр-рюнетка.
Ворон поднял голову и посмотрел правым глазом. Волосы на моем затылке если не шевелятся, то очень хотят, пока пытаюсь поверить, что птица говорит сознательно.
Пока ворон таращился на волосы, я уперлась задом в дверцу и сползла на пол.
– Крашусь в блонд, – пролепетала я пискляво, не веря, что отвечаю вороне.
Солнечный свет переливается в смоляных перьях и делает птицу какой-то зловещей. Клюв блестит, глаза сверкают. Я нервно сглотнула и украдкой щипнула себя за бедро.
– Ай.
– Хор-рошо, – произнес ворон и вернулся к бумаге. – Положением от двадцать пятого числа пер-рвого года постановлено, всем урожденным, потомственным, приобретенным, наследственным, нарожденным и прочим явиться на инициацию не позднее двух недель после исполнения двадцати пяти лет. Не явка или опоздание расматр-ривается как нарушение и кар-рается отлучением от Круга и любого участия в мер-роприятиях.
Оперевшись ладонью на ламинат, я пыталась понять, что мелет это пернатое, и почему вообще может это делать. Видимо, мысли отразились на лице, потому, что ворон перестал пялиться в свиток и процокал когтями до кухонного стола.
Приподнявшись на лапах, он подвинул клювом графин с водой, а я отшатнулась подальше от смоляного крыла, которое оказалось перед самым носом.
– Попей водички, – произнесла птица.
– Ты разговариваешь, – наконец выдавила я из себя, понимая, как глупо и банально это звучит.
Ворон бросил на меня снисходительный взгляд и подхватил клювом ручку графина. Думала, уронит, разольет, но тот достал лапой стакан из-под стола и, балансируя на одной конечности, наполнил.
– Конечно р-разговариваю, – проговорил он трескучим вороньим голосом и протянул стакан. – С вами не только р-разговаривать, скор-ро одежду носить научусь. Вон, котов уже принудили, но мы пока дер-ржимся. Отстаиваем права.
Я нерешительно протянула руку к стакану. Птица довольно кивнула и отошла на пару шагов, наблюдая за мной. Пришлось забыть, что чашка только что валялась по полу, и отхлебнуть. Ворон что-то прокаркал и прошагал к свитку. Я подумала, что все-таки сплю, в наше время такой бумаги не делают, разве что каким-нибудь реконструкторам на заказ.
– Я сплю? – поинтересовалась я, ставя стакан на пол.
Ворон устало вздохнул и вытянул крыло, такое огромное, что заняло пол комнаты.
– Каждый р-раз одно и тоже, – произнес он, сложив крыло. – Нет, дор-рогуша, не спишь. Все р-реально.
Голова снова пошла кругом, ушибленный нос запульсировал. Я схватилась, проверяя – не потекло ли из него снова. К счастью, пальцы остались сухими.
Кое-как собрав себя с мыслями, я выдохнула и прямо посмотрела на ворона.
– Та-ак, – протянула я, пытаясь подняться, но конечности ослабели от нервов, получилось лишь поелозить ногами.
На столе мигнул компьютер, высветилась серая рамка. Кажется, пришло какое-то обновление. Специально систему настраивала, чтоб само все делалось и меня не беспокоило. Но сейчас рамке я очень рада потому, что это хоть что-то нормальное в такой безумной ситуации.
У стены пиликнул холодильник – еще один спаситель реальности. Я нова произнесла:
– Та-ак… Спасибо тебе… изобретатель фреона.
Птица устала наблюдать мое замешательство и направилась прямо к холодильнику. Ловко поддев носом щель между дверцей, ворон просунул голову и принялся чем-то шуметь.
– Ты кто вообще такой? – спросила я, понемногу приходя в себя. – И зачем лезешь в мой холодильник?