Тугой комок в горле, очень мешавший ему последнюю неделю, медленно таял.
— Мне надо в душ, — своим невероятным голосом сообщила Варвара, и Марк быстро посмотрел на неё, удивившись странности интонаций. — Я еще сценический грим не сняла, и голова вся в лаке…
— Что с тобой?
В темных, немного крупноватых глазах не осталось никакого перламутра. Только бездонный сумрак.
— Гренландия хочет ребенка, — облизнув густо вишневые губы, сказала Варвара. — Натуральным способом. Она вообще малость повернута на натуральности. Органик фан.
— Понятно, — сказал Марк, — возьми халат в шкафу.
Было одиннадцать вечера. За окном, мигнув на прощание, разом погасли все фонари. Осенний дождь стучал в окна.
Марк распахнул створки и немного подышал, как собака, высунув язык.
Потом, испугавшись, что оперная дива Гренландия Брик простудится после душа, аккуратно закрыл окна.
Достал из холодильника кусок мяса и бросил на сковородку.
Мясо шипело, дождь стучал, Марк дышал.
Пахнуло шампунем, теплом, влагой и родниковой водой, которая, конечно же, никакого запаха не имела вовсе.
— Собираешься ругаться со мной? — спросила Варвара. — У тебя даже спина такая возмущенная, как будто я предложила тебе что-то совершенно немыслимое.
— Так и есть, — сказал Марк. — Чего ты хочешь? Овощной салат или квашеную капусту?
— Марк Генрихович…
— Варвара, не лезь под руку, а то взорвусь, — честно предупредил он.
В полном молчании она наблюдала за тем, как он сервирует ужин. Чисто умытое лицо оказалось симпатичным и удивительно молодым — для такого-то контральто. Густые черные волосы стекали по плечам почти до пояса. Белизна кожи терялась в складках клетчатого мужского халата.
— Как там у Сереги с Лизанькой все прошло? — спросил Марк, припомнив волосатого детину, в котором Варвара приходила в прошлый раз.
— Никак, — встрепенулась она. — Серега переборщил с рыцарством. Лизанька ушла со свидания одухотворенная и еще более недоступная, чем прежде. Пришлось извиняться перед клиентом.
— Я не буду оплодотворять лесбиянку Гренландию, — выпалил Марк и поставил перед Варвара тарелку с едой.
— Вот как целоваться без спросу лезть…
— Варвара, не бузи.
Она надулась. Капризно поворошила вилкой капусту и надула губы.
— Неприятный вы все-таки человечишка, Марк Генрихович! Но предсказуемый — жуть просто. Я как знала, что вы мне откажете, поэтому с Сереженькой еще вчера договорилась…
— С Сереженькой?
— С Сереженькой.
Она смотрела на него упрямо и решительно, хоть некоторая опасливость и покачивалась в уголках темных глаз.
Только ребенка еще ему и не хватало! От оперной, мать твою, дивы!
— Ты мелкая шантажистка, — мрачно сказал Марк, — мелкая, мертвая, противная козявка.
Она повела плечами и одобрительно покосилась на выдающеюся грудь.
— Не такая уж мелкая, — сказала довольно. — Налейте мне вина, что ли.
— А как же твоя органик фан?
— А у вас что? Порошковое вино?
— Белое, красное, шампунь и пиво с воблой. Готов к любому твоему появлению.
Она посмотрела на него сквозь ресницы. В ночной густоте блеснули перламутровые звезды.
— А чернила у тебя есть? — спросила Варвара. — Чернильницу, так и быть, из хлеба слеплю… Мне тут срочно приспичило письмо накатать.
Марк рванул вперед, прежде чем до него дошел смысл её слов. Среагировал исключительно на хрипотцу её голоса.
У оперной дивы Гренландии Брик были полноватые, прохладные, нежные губы — ничего общего с потресканным температурным дыханием Катюши, сурового вегана. Но поцелуй был точно таким же: робким, изумленным, почти испуганным. На этот раз Варвара не пыталась уже сбежать или оттолкнуть Марка, вступала в поцелуй, как в незнакомую воду, осторожно, недоверчиво. Это у Марка сердце едва не выпрыгивало наружу, тяжело и часто билось о грудную клетку. А у его покойницы, кажется, наоборот пульс замедлился, дыхание почти замерло.
Он обхватил ладонями круглое лицо, попытался поймать зрачками ускользающий перламутр.
— Почему ты такая испуганная? — спросил еле слышно, все еще касаясь губами её губ.
— Тебя жалко, — так же тихо ответила она. — Все люди как люди, а тебе вурдалак какой-то достался.
От неожиданности он фыркнул, обдав её горячим дыханием. Она чуть зажмурилась и неуверенным, мимолетным поцелуем прижалась сильнее. Отпрянула, откидывая назад густые длинные волосы.
— Баловство это всё, Марк Генрихович, — строго свела брови.
Он засмеялся.
— А как же натуральное оплодотворение гражданки Брик?
— Придет же вам такая глупость в голову. Гренландия Тихоновна у нас дама почтенная, карьерой своей озабоченная, — оскорбленно сказала Варвара и подцепила вилкой лист квашеной капусту, пожевала его задумчиво и спросила, прищурившись: — мой дражайший убийца, а настоящие, живые женщины у вас были?