— Вы взбесились? — спросил он нервно.
— Тшш, — отозвалась она, и его лица коснулось её дыхание — ваниль и что-то ещё, похожее на кайенский перец. — Представляете? Восемнадцатый век. Она — красавица с фарфоровым личиком и почти обнаженной грудью. Зрелая, обольстительная, уверенная в себе. А он…
— Гусар, конечно, — ответил Марк, раздумывая, очень ли будет смешно, если он попытается снять с себя хотя бы одну из её рук. Возня в театральном кресле — что может быть нелепее! И он сидел неподвижно, очень боясь привлечь к себе внимание таких близких соседей. — Поручик Ржевский.
— Семинарист, — не согласилась Варвара. — Юноша томный со взглядом горящим. Мягкий пушок над верхней губой, трогательный румянец на нежных щеках…
— Такие у вас фантазии? — спросил Марк. Занавес дрогнул и поехал в стороны. Марк выдохнул с облегчением.
— Ах, оставьте ваши глупости, — сказала Варвара нетерпеливо и откинулась в своем кресле. — Спектакль уже начался.
Электронку от Варвары Марк опрометчиво открыл в присутствии одного из своих коллег. Просто бездумно щёлкнул мышкой и едва не завопил от неожиданности, когда экран заполнили собой три красотки в неглиже.
Чёрная, белая и рыжая. Блондинка была чуть пухловата, в духе Мерилин — розовые влажные губы, тяжёлые от косметики веки, короткие кудряшки. Брюнетка — худощава и спортивна, короткий ёжик волос. Рыжую Марк разглядеть не успел, оглушённый продолжительным свистом коллеги.
— Не ожидал от вас, Марк Генрихович!
— Уж я-то как не ожидал, — пробормотал Марк и встрепенулся. — Я хотел сказать, сколько же спама теперь. Совершенно дикие времена.
— Да-да, — покивал коллега и ушёл, посмеиваясь.
Письмо называлось «Выбери сам». Марк ругнулся и удалил его в корзину.
Но по дороге домой его нет-нет да и посещала шальная мысль: а какую из трёх девушек он бы выбрал?
Смеркалось. Мягкие летние тени лениво окрашивали тротуар и здания, первая осыпавшаяся листва шебуршала под ногами. Марк, погружённый в свои мысли, которые то и дело норовили превратиться в фантазии, брёл медленно и лениво. В его голове причудливо смешивались фотографии почти обнажённых девиц, узкая рука, скользящая по его бедру, шекспировские строчки, солнце, запутавшееся в золоте волос босоногой нимфы. Но всё это, пугавшее его до чёртиков ещё неделю назад, сейчас не вызывало уже ни страха, ни смятения.
Разнежившись от теней и листвы, Марк философски подумал, что самое страшное, что может с ним случиться из-за Варвары, чем бы она ни была, — преждевременная смерть. Но смерть всегда бывает преждевременной, даже если тебе исполнилось сто семь лет и твои правнуки смотрят на тебя с едва заметным упрёком и ожиданием.
И после этого открытия он успокоился окончательно.
Мобильник чирикнул смской с очередного незнакомого номера: «кто из них я?», и, подняв глаза, Марк увидел давешних девиц воочию.
Они стояли на той стороне тротуара в тени старых лип и смотрели на Марка.
Блондинка с насмешкой, брюнетка с любопытством, а рыжая с некоторым напряжением.
Марк остановился как вкопанный, поражённый этим разнузданным ассортиментом, и ему вдруг показалось, что он выбирает породистого щенка или товар в магазине. Наверное, кто-то более брутальный, нежели он, смог бы насладиться этим представлением сполна, но Марку стало противно. И, развернувшись на сто восемьдесят градусов, он зашагал прочь, не обращая внимания на забулькавший в кармане телефон.
— Ну же, дорогой Марк Генрихович, перестаньте дуться.
— Я вовсе не…
— Дуетесь-дуетесь, как маленький прям.
Скрипнули качели, когда Варвара соскочила на землю. Пёс Бисмарк подошёл к ней и доверчиво лизнул её руку.
Она не появлялась несколько дней подряд, и Марк уже начинал подумывать, что его личный психический ад завершился. Но во время сегодняшней прогулки Бисмарк совершенно неожиданно поволок своего хозяина в сторону детской площадки. Он был флегматичным псом и без веской причины не любил сходить с маршрута, как дурная дворняга, поэтому заинтригованный Марк позволил собаке побыть навигатором.
На самом деле он почти был уверен, кого увидит.
Это было даже символично. Земную жизнь пройдя до половины, Марк встретил Варвару Спиридонову.
— Я просто вас хотела развлечь, — сказала она. — Я же не знала, что три девицы под окном оскорбят ваши нежные чувства. Классика нас учит совершенно иной реакции, знаете ли.
— Я просто не люблю этого цинизма, который свойственен нынешней молодежи…