13. Верные и неверные
Я молча кивнула – почему бы не поговорить?
Священник был худ, чтоб не сказать – тощ, и лыс. Невысок ростом, он обладал проворными пальцами, живо перебиравшими чётки. Сидел на лавке и не сводил с меня глаз.
Прямо сказать, я очень пожалела, что заглянула сюда, и проклинала себя за любопытство. Что я ему скажу? Что я знаю о том, как и во что они тут верят? А верят мощно, я уже успела убедиться.
Я сидела напротив – и тоже принялась его разглядывать. В серой одежде – довольно старой, по подолу лохматой, с неподрубленным краем. Подпоясан верёвкой. На том верёвочном поясе чётки и что-то ещё, вроде кошеля. И на шее – деревянный крест.
Вообще крест на шнурке на мне был. Я его почти не замечала – есть, и ладно, очевидно, нужен. Видимо, здешняя я привычная – вот и не замечаю. Значит, меня крестили и всё такое.
– Скажи, является ли твоё пребывание в этом доме добровольным? – спросил священник.
Эк загнул! А что, остальные, он хочет сказать, сидят тут по большому желанию? Нравится профессия и вот это всё?
– Меня не спрашивали о моём желании, когда привезли сюда, – сказала я честно.
И о том, хочу ли я видеть такой сон, тоже не спрашивали. Если о таком вообще кого-то спрашивают.
– У тебя есть дом?
Э-э-э, как бы вам сказать-то…
– Вы знаете, кто я?
– Нет, дитя моё, не знаю. Я совершенно точно не встречал тебя ранее.
Вот всё и стало понятно. Те, кто знает моё имя, с трудом удерживают язык на привязи. Или не удерживают. А этот добрый человек просто со мной не знаком.
– Мне сказать?
– Ты ведь знаешь особенности этого места – даже если ты скажешь, я забуду всё это, выйдя наружу. Другое дело, что на любое магическое действие может быть найдено противодействие, и я не хочу, чтобы братья мои или кто другой принялся выяснять у меня, кого здесь можно встретить.
О как! Так это выходит что, тот, кто привёз меня сюда, знал, что делал? Если люди, выходящие отсюда, забывают детали, то даже если сюда забредёт какой-то мой знакомец из прошлой жизни, то он потом не сможет ничего никому рассказать? Какая прелесть.
Но с другой стороны, и хорошо, что о пребывании дочери графа Ливарио в заведении мамаши Вороны не будут болтать на площади. Интересно, а женщины из бани, они как? На них тоже какой-то блок стоит?
– Понимаете, я, наверное, знала, но забыла. Примерно всё. Меня поили сонным зельем в неумеренных количествах, я выжила… чудом господним, – в последний момент я придумала, как это сказать, чтоб если не правильно, то похоже.
– Верно, дочь моя, чудом господним. Молись, и тебя услышат, и даже в тяжёлый час будет проще. Тем более, ты уже ощутила господню благость и господню мощь.
– Да, – я молча склонила голову.
Дальше он снова взялся за чётки и принялся произносить молитву – поглядывая на меня и как бы приглашая присоединиться. Я прислушалась, настроилась… о боже, губы мои начали говорить что-то, мне неизвестное. Наверное, то, что надо, я на это очень надеялась, потому что язык был незнаком мне совершенно. Но, кажется, я и вправду это знала, и повторяла достаточно часто, чтобы выработать привычку.
Но если он не вспомнит, о чём здесь говорил и с кем, то может быть, спросить о том, как здесь устроена вера? Я-то не забуду. Или забуду?
Так, кажется, есть тема для разговора с госпожой Мартой. Только бы поймать её без свидетелей. Сама-то она уже не заходит – с тех пор, как я более-менее встала на ноги.
– Скажите, отче, что должен знать о вере каждый человек? Что важного я могла забыть? Мне, признаться, страшно остаться без такого рода покровительства.
– Мне думается, что такое – не забывается. И если тебе кажется, что ты что-то забыла, то это – только сейчас. В миг, когда будет нужно – вернётся непременно. Ты же вспомнила «Отче наш»! Вспомнишь и молитву Пречистой деве, и символ веры тоже вспомнишь. Давай вспоминать вместе. Верую во единого Бога, Отца всемогущего, Творца неба и земли, видимого всего и невидимого…
– И во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия Единородного… – неуверенно продолжили мои губы.
И дальше мы в унисон с отцом Домиником бодро рассказали столько слов, сколько я сама-то и не знала, наверное. Нет, знала – потому что культурный контекст, простите за выражение. И что этот культурный контекст вот так странно отзовётся во сне – не ожидала.
– Скажите, отче, все ли веруют так, как подобает?
– Все веруют так, как подобает им от рождения, – вздохнул священник. – Есть и бизантиане, упёртые более, чем то подобает добрым христианам, есть и вовсе неверные, которые захватили было священные для всех христиан места, но добрые люди по слову понтифика отправились на Восток и отвоевали Гроб Господень.