О кикиморах он, конечно, слышал — духи тех, кто не своей смертью умер, да на пути в Навь в тёмных болотах увяз. А из болот уже не человек — кикимор выходит. Недобрый дух, своим появлением приносящий мелкие неприятности в дом: то коням гриву спутает, то молоко заставит скиснуть. Даже дырки у рубашек на локтях — тоже кикимор работа! Может кошкой обернуться, крысой, лягушкой, а то и тощей босоногой девчонкой или сухонькой старушкой. Поэтому с незнакомцами надо с осторожностью разговаривать.
— Я вот тоже интересуюсь! — обратилась старуха к юноше. — Наелся, царевич, напился, спать не желает. Надобно, значит, на вопросы поотвечать. Ты зачем в царство кощеево явился? Заблудился?
— Нет. Я…
— Ты его спроси, — встрял кот, — сам дорогу нашёл или подсказали?
— Без тебя порядок знаю, — отмахнулась старуха.
— Сам, — соврал Никита. — По сказкам. Под плакучей ивой горецвет вырос, он подсказал. Я за невестой пришёл!
Старуха уставилась на него, а потом захихикала. Кот просто уставился. На это Никита и рассчитывал — быстро замаскировать ложь так, чтобы о ней забыли.
— Да разве же ходят к Кощею за невестами! — скрипуче засмеялась старуха.
— Не ходят! — смело ответил Никита. — Поэтому и тут должно быть видимо-невидимо. Вот скажи, где я неправильно рассуждаю: Кощей девиц-красавиц похищает?
— Ну пускай так, — согласилась кощеева сестра. — Хотя и не так.
Она подпёрла щёку ладонью, и кожа собралась, словно ткань складками. Никита отвёл взгляд, и старуха хмыкнула.
— Так вот, за девицами никто не приходит, ни отцы, ни братья. Значит, в Кощеевом царстве пруд пруди невест!
— И кто же их тебе отдаст, душа моя? — пропела старуха. — Кощей девиц не просто так забирает, а в оплату услуг. Неужто ограбить его собираешься?
— Ещё чего! — возмутился Никита. — Я его честно попрошу отдать мне девиц, а не согласится — честно вызову на бой.
— Глупость, — мяукнул кот, поднялся и выскользнул за занавеску в прихожую, а оттуда на улицу, устроив сквозняк. Затрепетали капли-светильники под потолком. Никита поёжился и сразу пожалел — нельзя показывать страх и слабость!
— А вдруг девицы не согласятся с тобой уходить, Никита Михеич? Силой потащишь?
— Как же это не согласятся?! — опешил юноша.
— А чего им возвращаться? — печально протянула старуха, повозив пальцем по скатерти. — Сам говоришь, ни отцы, ни братья их вызволять не пришли, так куда им возвращаться?
— Ну хоть одна-то согласится! — в отчаянии воскликнул Никита. Он и правда не подумал о такой возможности. — Мне же, главное, невеста нужна…
Старуха вдруг рассмеялась, вскочила, опрокинув табуретку, сдёрнула с головы платок, и на грудь ей упали две толстые седые косы с вплетёнными в них белоснежными атласными лентами.
— А чем я тебе не невеста, Никитушка-богатырь? — воскликнула старуха и закрутилась, раскинув руки в стороны.
Тень запрыгала по стенам, затрепетали занавески, замигали лампы капли, а некоторые и вовсе погасли. Босые ноги шлёпали по полу, звенели капли, шуршали потревоженные связки трав. Никита вжался в стену и во все глаза смотрел на старуху — ему показалось, что косы вспыхнули медным огнём, бесформенный балахон обернулся белоснежным кружевным платьем, на кожаном поясе ожил рисунок с летящими воронами вместо чёрных пятен, рябиновые бусы обвили длинную шею, а на лице без единой морщинки засияла широкая улыбка.
Кощеева сестра резко остановилась. Как быстро морок затуманил взгляд, так же быстро и прошёл. Никита тяжело дышал, словно это он только что бешено танцевал, а не ведьма! Старуха тем временем подобрала с пола изумрудный платок, кряхтя, подняла табуретку и села. Она-то совсем не запыхалась.
— Ну что, Никита Михеевич, берёшь меня в невесты?
— Это не настоящее, — прошептал Никита.
— А как отличишь, что настоящее? — серьёзно спросила старуха, убирая растрепавшиеся космы под платок. — Я-то младшая сестричка, лишь шалю помаленьку и предостерегаю. Средняя — ух как умна, загадки тебе загадывать будет. Заболтает — забудешь, куда шёл. А коли до старшей доберёшься — там тебе совсем несдобровать. Вот сидишь, как птенчик на жёрдочке, трясёшься, едва дышишь… Какая тебе битва с Кощеем, душенька моя? У тебя и меча-то нет.
Никита выпрямился на табуретке, пригладил кудри.
— Вот ты говоришь, что девицы не согласятся со мной идти, потому что им возвращаться некуда… Так и мне тоже, бабушка.
Повисла тишина, только капли позвякивали под низким потолком. Старуха накручивала прядку на кривой палец, и Никите снова показалось, что в седине сверкнула медь.