— И не испугалась? — спросил Никита.
— Испугалась, конечно! Он ещё и в полном доспехе был! У него, знаешь же, шлем — череп с рогами, обвитыми цепью. Но, знаешь, ведь есть только два пути — делать или не делать… Думала, засмеётся и ускачет прочь. А он без улыбки повернулся ко мне, посмотрел в глаза — так, что искры засверкали! Это я теперь понимаю, проверял, могу ли я с чарами управляться. Оказалось, у него тогда второй сестры не было, а первая уже в Явь просилась. Далеко не каждая из тех, кого Кощею родители отдают, хоть капельку колдовать может. Вот так он со мной вернулся к отцу и сказал, что не нужно ему серебро, если то отдаст меня.
— А отец что?
— Стыдно сказать, Никита, но отец обрадовался. И вот, когда войско было обучено, Кощей за мной пришёл, как договорились, к иве плакучей у речки. Бедная Ульяна бежала за нами, пока сил хватило… Ей до последнего не говорили, чтобы она вместо меня не ушла. А потом, когда мы придумали план, как избежать войны, то отправили сестре послание. А пока ждали ответа, согласится она или нет, пока переписывались и уточняли, Кощей обучал Святозара здесь, в Междумирье-Межречье. Мы с твоим братом тогда часто беседовали, он упрямый, конечно, но согласился, что воевать никому не надо.
— Вот и я о чём говорю, Варвара! — воскликнул Никита. — Я пойду к Кощею и запрещу ему плодить новых воинов и ковать оружие из болотного серебра! А не согласится миром — тогда уж на битву вызову.
— Ну всё! — Варвара встала со стула и упёрла руки в бока. — Я с тобой, как со взрослым, а ты понимать не хочешь! Что ж, иди! Тебя всё равно Марья дальше не пропустит, сам побежишь обратно в слезах. Третья сестра не то, что я да Любава — она женщина взрослая. Ты для неё как щенок, как дитя несмышлёное! Сам обратно в слезах прибежишь!
— Покажи мне дорогу, — хмуро сказал Никита. Он надеялся, что Варвара не распознала обиду в его голосе — иначе оказалось бы, что она права.
Проводив Никиту, Варвара легла прямо на пол, на медвежью шкуру, и схватилась руками за голову. Тут же резко вскочила, достала из сундука блюдце с тёмно-синей каёмочкой, постучала дважды ногтём. Марья предсказуемо не ответила — она едва ли когда отвечала. Варвара для верности постучала ещё раз — конечно, ничего. Тогда она взяла тарелочку с изумрудной каёмочкой и постучала по ней. Круг сразу же почернел и показал взволнованное веснушчатое лицо первой кощеевой сестры.
— Беда, Любавушка, — без предисловий начала Варвара.
Глава 6
Никита подошёл к указанному Варварой месту и вынул из мешка клубок толстой нити алого цвета, который дала ему на прощание девушка. Никита разматывал клубок, пытаясь так же размотать свои чувства. Всё было не так, как он себе представлял. Не так, как все вокруг представляли! А кто знал — молчал…
Кощеевы сёстры — дочери царей, которые обучаются чародейству, а потом возвращаются в Явь травницами. Кощей не хочет войны! Варвара не хочет домой! Последнее почему-то больше всего раздражало. Ведь он пришёл её спасать, представлял, как отыщет её в сырых и тёмных подземельях, как она обрадуется, как они похитят коня и поскачут через молочные реки домой… Даже реки оказались не тем, что он думал!
Пришёл трёххвостый кот, улёгся на спину, поиграл с кончиком нити.
— И что мне теперь говорить Кощею? — спросил вслух Никита.
— Ничего, — откликнулся кот.
Никита вздрогнул — забыл, что тот тоже необычный.
— А что делать?
— Ты ничего не можешь. Смирись — вот наш совет. Смирись и выжидай.
— Ещё чего! — пробурчал Никита. Он вынул из воды белый камень, плоский и большой, перевязал как следует нитью и кинул туда, куда сказала Варвара. Камень долетел до середины реки и провалился вникуда, утянув за собой добрую часть клубка и заставив воздух заколебаться.
— Не послушаешь нас? Камнем тебе стоять на границе миров веки вечные.
Никита не ответил — он натянул нитку и, разбежавшись, прыгнул в новообразовавшееся облако марева.
И вновь густая белизна вокруг и чёрные линии, низкий гул, давящий на голову. И единственное пятно цвета — алая линия нити, которая ведёт к…
…сиренево-розовый туман шёл от реки с белым руслом, поднимался наверх и сливался с закатным розовым небом, на котором никогда не светило солнце. Никита лежал на тёмно-синей траве и не мог отдышаться. Голова раскалывалась, и Никита подполз к воде, чтобы попить. Если бы не алая нить, он бы не выбрался. Казалось, что в этот раз остались синяки от киселя, через который он продирался, и следы от чёрных линий, с гудением проходивших сквозь тело.
Еле переставляя ноги, Никита побрёл к роще из дрожащих фиолетовыми листьями деревьев. Между стволами летали огромные, с ладонь, светлячки, освещая дорогу. В глубине рощи притаилась избушка из тёмного дерева с дверью прямо у земли, без ступеней. Внезапная дрожь пробрала царского сына. Он шёл к порогу, бездумно повторяя слова из сказки, словно они были защитным заклинанием: «Сначала путника напои, накорми, да спать уложи, а потом расспрашивай… Напои, накорми, спать уложи… Напои…»