Никита послушно выскочил за дверь. Варвара скоро вышла — нарядная, в белоснежной рубашке с широкими кружевными рукавами, в голубом сарафане, подвязанным алым поясом, расшитом алым бисером голубом ободке. Красные сапожки сам Никита когда-то принёс — нашёл в кустах у грибной поляны. Косы девушка заплела, как положено, руки отмыла от угля.
— Как баба на чайник, — мрачно сказала она восхищённому Никите.
Тревожно зазвенела тарелка — не один раз, не два. Варвара подскочила с крыльца:
— Прячься, Никита! Под дом! Я дверь не буду захлопывать. Если что — позову на помощь!
Никита бросился между деревянными опорами, сквозь кусты крапивы, затаился в тени. Мир сотрясся и на мгновение потемнел. Опавшие иголки смягчали тяжёлые удары подошв. «В доспехе!» — подумал Никита и почувствовал, что хвост сам собой поджимается. Запах дыма и пепла перебил хвойную свежесть. Низкий хриплый голос произнёс:
— Здравствуй, Хранительница за второй рекой.
Варвара едва слышно пробормотала ответ. Стоило двери закрыться, но не захлопнуться за обоими, Никита осторожно вылез, забрался по ступенькам и заглянул в щель между дверью и порожком. Что-то тяжёлое ударилось о пол, и Никита увидел, как по доскам покатилось серебряное яблоко. Глухой удар. Катится яблоко деревянное. Ещё удар. Светло-жёлтое яблоко упало на пол. Кощей, худой и сгорбленный, стоял теперь без доспеха.
У Варвары сердце билось так, что дышать стало тяжело, а кончики пальцев похолодели. Она пригласила Кощея в дом, как будто бы случайно оставив дверь приоткрытой. Хранительница! Так он её только раз называл, когда отдал в распоряжение этот кусочек Междумирья-Межречья. Варвара была уверена, что это всё тот же злой Кощей, и теперь не знала, как сказать, что ничего у неё не подготовлено… А то, что он пришёл сразу в доспехе, означало, что он и у Любавы не задержался.
Варвара прошмыгнула к столу, стараясь не показывать страх. Кощей, чьё лицо было скрыто шлемом-черепом, стоял без движения, хрипло дыша, отравляя всё вокруг запахом пепла, дыма, горечи. Наконец, он шевельнул пальцами, и мир приглушил свет. Сумерки впервые окутали хвойный лес.
Поднял руку чародей и щёлкнул чем-то на доспехе. Все детали из болотного серебра отделились и повисли в воздухе, потом собрались перед грудью Кощея, сплавились в шар, который упал ему под ноги.
Яблочко серебряное.
Повернул Кощей сучок на груди, заскрипел обожжённый дуб, оторвался от костей и, как и серебро, собрался в шар, только чёрный с прожилками, и упал на пол.
Яблочко деревянное.
Сдвинул Кощей косточку на оставшемся на нём бледно-жёлтом каркасе, и развалился скелет из слоновой кости, слился в шар, ударился о пол и откатился к остальным.
Яблочко костяное.
Варвара перехватила протянутый ей чёрный мешок и собрала в него яблоки. Обернулась — сидит Кощей посередине лавки, голова опущена на руки, пальцы сжимают волосы, в которых путаются разноцветные нити и бусины.
— Сядь, — прохрипел чародей и, не поднимая головы, похлопал по лавке по левую сторону от себя.
Варвара обошла стол, сделала два шага по медвежьей шкуре — медленно, пытаясь понять, чего ждать и когда звать Никиту на помощь. Села под нетерпеливый вздох чародея, и тут он лёг затылком ей на колени. Варвара от неожиданности вскинула руки в воздух и застыла. Хорошо, что он лежал с закрытыми глазами, а то бы мог и рассердиться!
— Голова раскалывается. Новая невеста, Пелагея, дотронуться боится, а как дотрагивается, так только хуже делает. Марья меня не пустит. Ты, Хранительница, волосы мне распутай, голову помассируй.
Кощей сложил руки на груди, и Варвара осторожно дотронулась ладонями до его висков. Круговыми движениями она гладила напряжённый лоб, пальцами разводила морщины. Разгладила брови. Кожа была сухая, бледная, едва тёплая. Варварины же щёки пылали. Никогда она так близко… Никогда так, руками… Вспомнился давешний сон и окровавленные ладони, и пелена тумана развеялась. Это не сон. Вот Кощей, и с ним что-то не так. Надо осторожнее и без глупых мыслей.
Когда чародей задышал тише и размереннее, девушка закопалась руками в волосы, осторожно массируя кожу головы. Нужно было всё время быть внимательной — то и дело цеплялись за пальцы нити. Одну серебряную она чуть не вырвала вместе с волосом, пока распутывала. Покосилась на Кощея — он и бровью не повёл. Кажется, заснул.
От бусин веяло каким-то непонятным колдовством, о котором Варварины книги ничего не говорили. Осмелев, она покрутила одну бусинку, вплетённую в тонкую косу, и попыталась разобрать заклинание, висевшее на ней. Вроде бы что-то защитное… Кощей вздохнул, и девушка снова углубила руки в его шевелюру. Дыхание чародея выровнялось, а Варвара, наоборот, едва дышала.