Горошек резко остановился, и Никита спрыгнул на землю, но не удержался на ногах и повалился спиной в изумрудную траву под светлым утренним небом без единого облачка. Было спокойно и по-природному тихо — гула не было, только шелест травы и далёкие звуки, которые Никита пока не находил сил понять. Наконец, он вдохнул полной грудью сладкий свежий воздух, словно бы только после грозы, и приподнялся на локтях.
Он лежал на склоне невысокого холма. Не было и в помине стены тумана. Вместо него струилась прозрачная речка, дно которой покрывали белые камни. Поток спотыкался о мелкие серебристые шарики, коих была куча среди белых камней, пинал и нёс дальше, и Никита догадался, что это его меч и кольчуга. Ощупал сапог — маленького ножика в потайном кармашке он тоже лишился.
Горошек уже как ни в чём не бывало щипал странного цвета траву. Изумруд с вкраплениями белых точек — ромашек — и зелёных кочек кустов до горизонта покрывал низкие холмы, которые показались Никите похожими на застывшие волны. В небольшой долине, у очередного изгиба реки с белым руслом, уютно устроилась маленькая избушка из светлого дерева с маленьким оконцем в стене, за ней — ещё несколько сараев, побольше и поменьше, окружённых деревцами. Из трубы одного домика уютно шёл дым. Вокруг было видимо-невидимо живности: паслись коровы, козы, овцы, чуть дальше резвились в траве кони…
— Пойдём, Горошек, — мрачно сказал Никита и потянул коня за поводья. Ему пришло в голову, что это всё кони, принадлежавшие когда-то богатырям, отправившимся то ли воевать с Кощеем, то ли учиться у него.
Из кустов то и дело выскакивали кролики и тут же прятались обратно; щебетали птицы; утки и селезни деловито ходили по берегу. В прозрачной воде сновали золотистые рыбёшки. Никита так увлёкся наблюдениями, что разулыбался и почти забыл, где он находится. А что, может, если с невестой не выйдет, попроситься к первой кощеевой сестре жить? Он за живностью ухаживать поможет, за овцами следить, чтобы далеко не разбегались… Далеко впереди хлопнула дверь, а потом земля вздрогнула, на миг почернело небо. Никита резко остановился, оглянулся, но, кажется, даже животные ничего не заметили, а Горошек уже нетерпеливо тянул его дальше: чего встал, царевич, сам же хотел вперёд!
Когда до избушки оставалось совсем немного, из одного из соседних строений — видимо, конюшни — выбежал огромный вороной жеребец, тряхнул блестящей серебром гривой и поскакал, словно ветер, заставляя других животных разбегаться в стороны. Никита полюбовался пару минут, вздохнул и приблизился к избушке первой кощеевой сестры. В сказках богатырь обязательно говорил: повернись ко мне передом, к лесу задом, но леса не было, да и куриных ног у домика не наблюдалось, так что Никите пришлось самому обходить избушку. К низкой дверце вели три ступеньки. Получается, вход смотрит на восток… Погодите-ка, а солнце где?! Никита поднял голову, покрутился на месте — и правда, нет и в помине солнца в Кощеевом царстве!
Скрипнула дверь, Никита резко обернулся.
Глава 3
— Фу-фу! Человеком пахнет! — раздался сухой голос, и из приоткрытой двери высунулась старуха с длинным-предлинным носом, вся в морщинах, с маленькими глазками. Из-под ярко-изумрудного платка в цвет местной травы торчали серо-белые пряди. — Чего пожаловал, мальчонка? И чего уставился, ворона в рот залетит!
Старуха издевательски захихикала, а Никита закрыл рот и обиженно сказал:
— Я тебе не мальчонка! Я Никита Михеевич, царский сын!
— Ох, ох! — всплеснула руками старуха. Она уже открыла дверь настежь, как будто бы лишь для того, чтобы Никита в полной мере оценил этот трагичный жест. На ней оказался надет серо-коричневый балахон, подвязанный мятым коричневым же кушаком с чёрными пятнами. — И чего же тебе, царский сын Никита, понадобилось в Кощеевом царстве?
Никита, который полночи не спал и вспоминал сказки, читанные в детстве, ответил той фразой, которой богатыри всегда начинали разговор:
— Ты бы, старуха, сначала путника напоила, накормила да спать уложила, а потом расспрашивала!
Тут хорошо было бы погрозить ей мечом, но меч остался кучей шариков на дне местной речки.