Эту двойственность первоначальной Нормандии хорошо иллюстрирует существовавший в герцогской семье X в. обычай носить одновременно скандинавские и франкские имена. Роллон, обычное имя которого представляет собой древнескандинавское «Хрольф», в дипломатических источниках называется Робертом; его дочь носит два имени, Герлок (древнесканд. Герлауг) и Адельжена Ричард I именуется одновременно Гуннор (древнесканд. Гунвор) и Альбереда. Этому примеру следовали и некоторые бароны: для своих скандинавских дружинников сеньор Котантена является Турстином (древнесканд. Торстейн), а для Церкви — Ричардом; в центральной Нормандии глава правящего рода Мезидона одновременно зовется Стигандом (древнесканд. Стиганди) и Одо; и т. д.
Подведем итог. Без викингов, определенно, Нормандии не было бы, — самое большее, церковная провинция Руан, с трудом сохранявшая свою целостность. Однако положительный вклад скандинавов, безусловно, выражался не столько в строительстве нового государства, сколько в унаследованной от викингов чрезвычайной смелости, неограниченных ресурсах и удивительной способности к приспособлению, распространяющиеся на все цивилизации Запада. Скандинавские институты постепенно отмерли, поскольку были практически бесполезны при строительстве феодальной монархии, к которой стремились Вильгельм Завоеватель и его преемники. Однако викингская предприимчивость оставалась неизменной: в этом на своем горьком опыте могли убедиться Италия, Англия и Антиохия. Уже давно тянется спор о том, каковы именно были условия, при которых в 911 г. появилась на свет Нормандия. Тексты почти отсутствуют, кроме одной грамоты Карла Простоватого от 14 марта 918 г. а, которая заверяет нас в том, что Руан был пожалован Роллону королем pro tutela regni («чтобы защищать королевство»), — таким образом это, скорее, мера военного порядка, нежели настоящее предоставление лена. Можно предположить, и не без основания, что герцоги Нормандии стали вассалами короны лишь поколение спустя, в 940 году. Как бы то ни было, соглашение 911 г. включило норманнов с Сены во франкскую политическую и военную систему. Роллон, разумеется, весьма вольно соблюдал свои обязательства перед франкским королем. Однако его сын и наследник Вильгельм Длинный Меч стал горячим сторонником усвоения франкских государственных традиций. Наиболее верным подтверждением занятой им позиции является вдовья часть, которую он завещал своей жене Лиедегарде де Вермандуа, происходившей из рода Каролингов: это были территории вдоль Сены и пути Эвре- Шартр, которые открывали сердце его государства франкскому влиянию. Этот второй герцог, бесспорно, со всей возможной полнотой поставил ставку на ассимиляцию. Можно полагать, что к моменту его смерти в 942 г. она уже стала обильно приносить свои плоды. Этим объясняется то, что Нормандия без особых потерь пережила кризис, разделяющий два этапа движения викингов. Следовательно, из договора 911 г. она извлекла некоторую выгоду, как и франкское королевство, поскольку скандинавские флотилии больше не дерзали подниматься по Сене.