Однако молодому императору Ромулу Августулу, свергнутому варварами в 476 г., не помог весь его престиж; он оказался — чего никто не мог предвидеть — последним западным императором. Насильственная смерть постигла многих императоров; немало из них были обязаны троном поддержке армии или клике могущественных людей; однако прежде не было никого, кто бы остался без преемника. Восточный император Зинон был вежливо осведомлен о том, что в его западном коллеге нет прямой нужды; варвары предпочитают находиться под его непосредственным покровительством. Разумеется, в некотором смысле это должно было значить то самое, что в течение уже некоторого времени говорили папы — подобно и Римской церкви, Римская империя неразделима. Тем не менее при этом хронисты того времени проявляют понимание того, что произошло нечто большее. Один из них пишет: «Так, вместе с Августулом погибла Западная империя римлян — и с этих пор Римом и Италией владели готские правители».
Августул (это было насмешливое прозвище) лишился трона, хотя и сохранил жизнь, поскольку ни он, ни те, кому он покровительствовал, не могли удовлетворить потребности в землях и пище разношерстных варварских орд Северной Италии. Покровительствовал же он, говоря кратко, интересам землевладельцев — сената, церкви и знатных фамилий, которые, все вместе, в качестве определяющего фактора позднеримской политики уступали только самим варварским поселенцам. Военачальником, на долю которого выпало свержение императора, был гунн по имени Одоакр; следует предположить, что какая-то часть его последователей также состояла из гуннов. Этим лучше всего объясняется ненависть, которую питало к нему большинство римлян, и удовольствие, которое они получали, рассказывая повсюду о его гибели от рук гота. Он принадлежал к ужасному народу, который, как полагали римляне, убивал и поедал своих стариков, пил кровь и спал, не сходя с седла; народу, сложившему удивительный варварский плач над телом своего героя, Аттилы, исполненный столь жгучей страсти, что ее доселе несет в себе его латинская версия, которая и дошла до наших дней. Поддержка нескольких римских родов и кажущийся нейтралитет папского престола не должны сделать нас слепыми к непопулярности Одоакра. Как же могло быть иначе с человеком, которого Константинополь заклеймил тираном? Неизбежность его падения определялась не характером его двенадцатилетнего правления Италией (о котором почти ничего не известно), а тем, что ему не удалось добиться официального признания. Он умер так же, как и жил,— предводителем кланов, поселившихся на землях в долине По. И нас не должны вводить в заблуждение титулы и юридические формы.