Главным действующим лицом в этом акте был папа Григорий, известный потомкам, но отнюдь не современникам, как Великий. То, что его авторитет при его жизни не был так высок, и то, что самое раннее его жизнеописание столь коротко, само по себе ничего не говорит[11]. Тем не менее остается фактом, что короткое упоминание о его жизненном пути, вставленное в конце седьмого века в Liber Pontificalis (бесценная серия полуофициальных жизнеописаний пап), имеет мало общего с тем образом, который позволяют нарисовать его собственные произведения, и еще менее с тем портретом, который предпочитали воспроизводить средневековые биографы (особенно английские). С уверенностью можно сказать одно — этот бескомпромиссный папа возбудил против себя ненависть, отзвуками которой являются и сдержанное упоминание в Liber Pontificalis, и предание о том, что после его смерти толпа хотела сжечь его библиотеку. Однако в действительности достижений Григория не может быть сомнений. Его деятельность и труды говорят сами за себя и не нуждаются в помощи биографов. Они представляют нам первого великого папу средневековья, ученика одновременно и св. Бенедикта, и св. Августина.
Подобно св. Бенедикту, Григорий принадлежал Риму. Там он вырос. Но, в отличие от св. Бенедикта, он был глубоко вовлечен в римскую политику, поскольку до того, как отречься от мирской суеты и превратить свои фамильные владения на Сицилии и на Коэлийском холме в монашеские обители, он являлся префектом своего города. Произошло это в 575 г., за два года до разграбления Монте-Кассино и за три — до кончины престарелого Кассиодора. В начале 590 г. он был вызван из своего Коэлийского монастыря, посвященного св. Андрею и следовавшего бенедиктинскому уставу, чтобы сделаться папой. Его предшественник умер от чумы, которая тогда опустошала Италию; и Павел в своей «Истории лангобардов» связывает эту чуму с разливом Тибра, в водах которого было замечено множество змей, включая необыкновенной красоты дракона, которые плыли к морю. Григорий начал свою деятельность с семичастного просительного молебствия, в ходе которого не меньше восьмидесяти его участников упали мертвыми. Не вдаваясь в подробности, мы можем увидеть в этой истории отражение реальной обстановки времени его понтификата. Это было время отчаянного кризиса, чумы, голода и разрухи.
Григорий не был первым папой, встретившимся с испытаниями такого рода: его современникам, естественно, приходила на ум аналогия со Львом Великим. Он также не был первым папой, получившим образование в Риме, или получившим хорошую школу в качестве дипломата в Константинополе, или посвятившим много времени размышлениям над сложными произведениями св. Августина. Но он был первым из учеников св. Бенедикта, кто занял престол св. Петра, Из-за своей преданности литературе св. Бенедикта, отразившейся в житии последнего, то есть во второй книге «Диалогов», он получил от византийских греков титул «Двоеслов», призванный отличить его от тезок.
С точки зрения некоторых ученых, это житие имело такое же значение для огромной популярности устава, как и собственные достоинства последнего. Оно образует часть работы, первоначально и более удачно названной « Чудеса итальянских Отцов», но впоследствии известной как «Диалоги» по причине используемого автором метода. Поиск материалов для этой книги не составил труда. В переписке папы содержится несколько просьб прислать те или иные сведения, и примеры того, как он торопился расспросить стариков, чьи воспоминания могли быть ему полезны. Он предостерегает своих читателей от легковерия, призывая их искать подтверждений якобы совершившимся чудесам, подтверждения, скорее, не того, что они имели место, а того, что поручившиеся за это люди ведут высоконравственную жизнь. Для средневекового ума агиографическое и историческое свидетельство никогда не были вещами одного порядка. Таким образом, Григорий, возможно, внес не последний вклад в формирование средневековой агиографии, этого удивительного литературного жанра, обширное историческое богатство которого до сих пор едва нащупано. При помощи чудес и новой христианской мифологии стало возможным обуздать и победить суеверный разум варвара.
11
Лишь в работе монаха из Уитби, современника Беды, собраны воедино обрывки информации, которые ему удалось разыскать, с тем, чтобы результат этого труда можно было использовать в ходе ежегодного празднования памяти св. Григория в его монастыре.