Замечательным памятником стойкости лангобардского сепаратизма является собрание норм обычного права, составленное и записанное при короле Ротари (643 г.), и известное как Эдикт Ротари[12]. Древнейшая из существующих ныне рукописей (сент-галленская) была создана примерно пятьюдесятью годами позже; но сопоставление с другими манускриптами позволяет судить об оригинальном своде законов, состоявшем из 388 глав или разделов, предварявшихся введением и списком лангобардских королей. Этот сборник чрезвычайно ценен, поскольку позволяет историку не только исследовать лангобардское общество во всех подробностях, но также сравнивать его с другими варварскими народами, особенно скандинавским, франкским и англосаксонским, которые примерно в то же самое время решили, безусловно, под аналогичными влияниями, записать положения своего обычного права. Для всего корпуса варварского права характерно единообразие, которое объясняется двумя причинами. Во-первых, несмотря на свой племенной характер, оно строится на формальном основании римского права, гражданского и канонического; и, во-вторых, различные его ветви весьма много заимствуют из общего и не слишком отдаленного германского прошлого.
Итак, в своем предисловии, а потом и эпилоге Ротари заявляет, что состояние дел в его королевстве и, особенно, угнетение бедных богатыми, побуждает его к исправлению законов, насколько они ему известны, их изменению, дополнению, а при необходимости, изъятию из них каких-то положений. (Варварские законодатели позаимствовали эту фразу из 7 Новеллы Юстиниана.) Пересмотренные законы он собрал в одном своде с тем, чтобы, зная их, люди смогли жить в мире друг с другом. После этих слов король приводит список предшествовавших ему лангобардских правителей. Их шестнадцать, и не все они принадлежат к одному роду. Третьего из них зовут Лет, и его корону наследуют шесть его прямых потомков; но, по-видимому, имя Летингов не обладало никаким особым очарованием. Сам Ротари не был Летингом. Он был обязан своим венцом не крови, а выборам, то есть силе своей десницы и уважением братьев-военачальников. Однако несмотря на то, что он первым в своем роду возложил себе на главу корону, Ротари знал своих предшественников до одиннадцатого колена и полагал, что их письменный перечень заинтересует и произведет впечатление на его преемников.
Эдикт был написан не на языке лангобардов, а на латыни. Причина, возможно, состоит в том, что лангобардское наречие не было письменным, а латынь являлась языком западного права. С другой стороны, лангобарды все еще были гордым народом. Они не любили ни римлян, ни греков. Короли Кента смогли записать свои законы на местном языке, и, как я полагаю, нельзя считать непреложно установленным, что франки не сделали того же самого. Истинная причина может быть в том, что фактически сама компилятивная работа была проделана, для собственного же удобства, чиновниками, знакомыми с великим первообразом, законами Моисея, только по латинской Библии. В основе варварских законов лежит книга Второзакония.
Ротари был арианином, хотя двор не был застрахован от появления ортодоксов. В своем Эдикте он признает христианство, не только восклицая in del nomine, но и другими способами; его мысли возвышаются до уровня нравственности, что является очевидным плодом христианского влияния. Оно отчетливо проступает в его продуманных действиях с целью ограничить влияние традиции семейной вендетты. Он устанавливает размер денежных компенсаций, призванных удовлетворить честь свободной семьи, член которой понес физическое увечье, каким бы легким оно ни было, и завершает это положение словами: «Для всех вышеупомянутых ран, рубленых и колотых, могущих произойти между свободными людьми, мы обеспечили большее вознаграждение, чем наши предшественники, для того, чтобы, получив такое вознаграждение, люди оставляли faida (то есть вражду), и более не имели друг к другу никаких претензий, и не таили злобы; и чтобы раздор считался исчерпанным, и возобладала дружба». Здесь говорится не о том, что месть дурна сама по себе, но только о том, что не следует осуществлять ее после того, как участники ссоры согласились на альтернативную форму сатисфакции. Глава 189 Эдикта специально дозволяет месть семье свободной женщины, которая спит с мужчиной, не являющимся ее мужем; мужу разрешалось убить неверную жену. Почти двумя веками позже Павел с одобрением рассказывал о маленьком карлике, который, желая отомстить за своего хозяина Годеперта, спрятался в куполе над источником, чтобы свеситься вниз и заколоть врага своего хозяина, а сделав это, упал вниз на мечи охранников своей жертвы, «...но, несмотря на то, что он умер, он все же замечательно отомстил за обиду, нанесенную его хозяину». В Италии, как и в других местах, вендетта умирала медленной смертью и только по прошествии веков стала восприниматься как явление безнравственное и ненужное. Для Ротари и его современников она просто означала бессмысленные людские и материальные потери и несла в себе опасность для маленького общества во враждебном мире.