Мира с Власом выжидающе смотрели на меня. Я встал, придерживаясь за стену, сделал пару шагов. Голова больше не кружилась, ноги не дрожали, но слабость еще не прошла. Ломило поясницу, ныли плечи и спина, саднило в затылке. Осторожно коснувшись его, я ощутил что-то липкое, поднес пальцы к глазам — темная мазь, похожая на грязь, пахнущая торфом.
— Чак дал из своей аптечки, — пояснила Мира. — Сказал, хорошо заживляет.
— Где зеркало? — спросил я. — Есть на этом корыте зеркало? Если увижу свое лицо, может, что-то вспомню.
Мира тоже встала, и Влас ногой отодвинул с ее пути табурет, когда она шагнула к двери. Снизу опять донеслись хлопки выстрелов.
— Вряд ли, — сказала сестра. — Зеркала слишком дорогие. Ну разве что медное или осколок, который карлик нашел где-нибудь в развалинах.
— Этот карлик не ваш… то есть не наш человек. Вы доверяете ему?
Влас проворчал что-то, а Мира, уже взявшись за ручку, обернулась ко мне и воскликнула с непонятной горячностью:
— Нет! Он помогает только за деньги, за ним надо постоянно следить. Не верь ни одному его слову. Он доставщик, торгаш, соврет в чем угодно, если увидит выгоду. Он может сдать тебя кочевникам или гетманам…
Выстрелы внизу зазвучали чаще, и за стенкой открыли огонь солдаты. Термоплан сильно качнулся, пол ушел из-под ног. Влас схватил Миру за плечи, она вцепилась в дверь, я же боком свалился на койку, глухо скрипнувшую подо мной. Со стуком упала табуретка. Когда пол выровнялся, я сел, потирая ноющий бок.
Мира оттолкнула Власа, снова взялась за ручку, но не успела открыть дверь: та распахнулась, и на пороге, уперев руки в бока, возник Чак.
— Ну?! — завопил он. — Чё торчите тут?! Кочевые внизу, баллон мне дырявят! Валите с моего термоплана!
Сузив глаза, Мира шагнула к нему.
— Я заплатила тебе, — холодно сказала она. — И ты доставишь нас, куда тебе сказано.
За спиной карлика стоящие возле окон «Каботажника» люди из отряда Миры стреляли наружу. На моих глазах молодой светлоусый парень в брезентовом комбезе и широкой полотняной рубахе, отпрянув, зацепился за лавку и упал со стрелой в плече.
— Две монеты! — фыркнул Чак. — И что я сделать за это должон? Слетать туда-назад по-тихому в обход ущелья с Редутом, про мутантов этих ваших речи не шло! А теперь я «Каботажника» могу лишиться… Уже лишаюсь!!! — истошно взвизгнул он, когда после очередной серии далеких хлопков над головой раздалось шипение, и дирижабль начал медленно заваливаться носом вниз. Я сообразил, что шипение это звучало и раньше, но было тише, незаметнее. Значит, последние выстрелы пробили в оболочке газовой емкости новые дыры.
— Наружу валите, а я улетаю! В могилу с вами я не собираюсь, большаки! — Карлик метнулся обратно.
Схватившись за карабин, Мира поспешила за ним. Влас покосился на меня и бросился следом.
«В могилу» — эти слова Чака означали нечто важное, что-то было связано с ними… обязательно надо вспомнить! Вот и Мира сказала тогда про какую-то могилу… Да странно так сказала, неожиданно, как будто ждала от меня какой-то реакции.
В затылке опять заломило — словно молотком по нему стучат! Прижав ладони к вискам, пошатываясь, я вышел из кормового отсека.
Омеговцы быстро перезаряжали карабины и стреляли, выставив стволы в решетчатые окошки. Светлоусый молодой парень, скинув с плеча лямку комбеза, пытался вытащить стрелу из-под ключицы. Пол качался, термоплан то зарывался носом, то выравнивался. Я шагнул к усатому. Он держался за стрелу и все никак не решался выдернуть ее. Поставив ногу на край лавки, я отпихнул его руки, ухватился за древко и рывком вытащил наконечник.
Усатый, тихо охнув, рукавом смахнул выступившие на глаза слезы. Я взял его за шиворот, наклонился ниже и спросил, глядя в глаза:
— Кто я такой?
Стоящие рядом солдаты, услышав мои слова, удивленно посмотрели на нас, от дверей кабины оглянулся Влас.
— Управитель, — сказал парень. — Хозяин Херсон-Града.
Я всмотрелся в него. Искренность и удивление на лице были неподдельными. И еще что-то было в глазах парня, только непонятно, что именно.
— Ладно, — проворчал я. — Твое имя?
— Авдей, — говорил он не слишком приветливо.
— Ты не похож на солдата, Авдей. И одет иначе.
Он покосился на Власа.
— Я следопыт из Большого дома.
— Рана у тебя неглубокая, но рваная, кровь долго течь будет. Перетяни чем-нибудь.
— Перетяну, — буркнул он мне в спину, когда я шагнул к окну.
Только теперь я понял, что еще пряталось в его глазах — ненависть. Или что-то очень близкое к этому чувству.