Он отпустил камень, за который держался, лицо исказилось на мгновение, и я подобрался: Авдей явно готов был выхватить нож и наброситься на меня, а может, и выстрелить из револьвера, наплевав на то, что звук привлечёт кочевников.
Мои пальцы сжались на голыше, лежащем под кустом. Я сидел выше и, в случае чего, легко мог с размаху вмазать следопыту по башке. Интересно, за что паренёк так меня ненавидит? На самом деле это даже радует, когда твоя персона вызывает у кого-то сильные чувства… хотя и чревато последствиями.
Некоторое время Авдей лежал неподвижно, потом с шипением выпустил сквозь сжатые зубы воздух и расстегнул пряжку ремня. Пальцы его дрожали.
Подпоясавшись ремнем, на котором висели нож и кобура с револьвером, я достал оружие, и кривая толстая рукоять привычно легла в ладонь… Ну да, именно что привычно. Мне много раз доводилось держать в руках подобные убийственные штуки, тут уж без сомнений. Я вытянул штырёк под стволом, отщёлкнул барабан — пять патронов. На ремне в петельках находилось ещё около двух десятков.
— Ты ведь раньше видел меня? — спросил я.
— Что? — не понял он.
Не убирая револьвер в кобуру, я повернулся к Авдею, и он отпрянул, съёжившись.
— Чего испугался, следопыт? — спросил я.
Он молчал, глядя в землю.
— Ну так повторяю вопрос: ты видел меня раньше?
— Видел издалека. На площади.
— У меня здесь пусто, — пояснил я, хлопнув ладонью по лбу. — Потерял память, когда в плен попал. Наверное, кочевые меня пытали. Я — хозяин Херсон-Града, да?
— Хозяин.
— Какой ты разговорчивый, Авдей, прямо заболтал меня. Скажи, ты уверен, что это именно я? Откуда знаешь, если, говоришь, вблизи меня никогда не видел? Это вам Мира с Власом сказали, будто я — управитель? Ну, не молчи, отвечай уже!
— Вас же узнать легко… У вас же… — придерживаясь за камень одной рукой, он провёл ладонью по волосам. — Да и не так уж далеко я тогда был. Мы помост оцепляли на площади, с которой вы речь народу говорили.
— Народу, — повторил я. — А что народ обо мне говорит?
Он отвернулся. Я сел, поджав ноги, склонился к нему и постучал стволом револьвера по здоровому плечу.
— Что про своего управителя толкуют жители Херсон-Града? Отвечай!
— Чтобы ты меня убил? — с ненавистью прошептал он.
— Не убью. Я тебя вообще-то спасаю, ты заметил? Надо уходить отсюда, а там этот грузовик… ответь на мои вопросы, и будем решать, как отсюда выбираться.
— Ты… — он облизнулся и сглотнул. — Ты — жестокая мразь! Альб Кровавый, так тебя называют! Кровожадный, как… пустынный катран. Столько душ сгубил… Ты отца моего приказал в кандалы… К гетманам в каменоломни продал, он сгинул там…
Авдей оскалился, словно больше не мог сдерживаться, рывком приподнялся и вдруг ухватил меня за горло. Потянул на себя. Хватка была слабая — он потерял много крови, но и я чувствовал себя не слишком хорошо. Хотя головная боль прошла, до сих пор ломило в пояснице, ныли суставы рук, и часто накатывала слабость.
Внизу плеснулась вода, что-то прошуршало в кустах. Мы застыли, сжимая друг друга — он держал меня за горло, я его за волосы и запястье. Шуршание смолкло, булькнуло, будто в воду упал камешек. Подул ветер, зашелестели заросли.
Отпустив руку следопыта, я вытащил из ножен кинжал и ткнул Авдея под нижнее ребро — не слишком сильно, но так, чтобы проколоть плотную ткань комбеза.
Он отцепился от моей шеи, всхлипнув, скрючился на склоне, накрыл голову руками и поджал ноги, будто пытаясь защититься от этого жестокого мира и от меня.
— Не помню, что там с твоим отцом было, — тихо сказал я. — Теперь не до того, понимаешь? Отомстишь мне позже, если сможешь, а сейчас надо выбираться отсюда.
Он молчал.
— Авдей, а про сестрёнку мою что говорят, про Миру?
— Убийца, — произнёс он сдавленно. — Такая же, как ты.
— Надо же, как на подбор… А отец наш, Август, тоже хорошим человеком был?
— Август был великим человеком! Весь Крым его знал. Херсон-Град создал.
— А моя мать? Она из кочевых, что ли?
— Да.
— Но не все кочевые мутанты? Разве Август в жены мутантку взял бы?
— В нижних племенах и люди, и мутанты живут. Управительница, наверно, обычной была, человеком. Он на ней женился, чтобы с племенами союз заключить. Что там плеснулось?
— Я откуда знаю? Сказано же тебе: у меня память отшибло. Кто может обитать в таком месте?
Авдей покачал головой и сел, снова ухватившись за камень. Только сейчас я осознал, насколько в действительности молод следопыт — раньше понять это мешали усы. На лице его пыль превратилась в грязевую корку, в которой слёзы оставили две светлые дорожки.