Вошли в дом.
В доме было темно. Свет проникал лишь через дверь. А еще в доме было дымно, отчего сразу защипало в глазах. Дым шел от очага и уходил через щель в соломенной крыше, плохо различимой в сизом тумане. Дверей не было. Вход занавешивался кожами, сейчас откинутыми, поскольку тепло. Каково в этом сарае жить зимой, даже представлять не хотелось.
Алексей сделал еще два шага, давая пройти командиру, и остановился. Пусть глаза к полумраку привыкнут.
— А ч-черт! — выругался сзади Черепанов. — Понавешали дряни всякой…
Мимо ужом проскользнул Книва. И с ходу тявкнул на кого-то. В глубине избы жалась к стене оцепеневшая от ужаса толстая тетка. Алексей сослепу ее и не заметил. Книвин окрик вывел тетку из ступора. Подскочила и кинулась вон.
М-да, обстановка в хижине спартанская. Чтоб не сказать больше… У очага три бревна в земляной пол вкопаны. Нет, не совсем бревна. На каждом — грубо вырезанные лица. Идолы, стало быть. И расставлены они так, чтобы в огонь смотрели и живущим тут не мешали.
Стол, срубленный на века. Возле стен широкие тяжелые доски. Лавки. У стола тоже пазы специальные сделаны, для досок. А снимают их, должно быть, чтобы места побольше было. Сборно-разборный комплект мебели, так сказать.
Дом оказался по-корабельному поделен на отсеки. В первом «отсеке» едят и спят, это понятно. А дальше…
Из темноты второго «отсека», едва не скуля от ужаса, метнулась еще одна личность. Врезалась в Алексея, шарахнулась, взвизгнула — и пулей вылетела из дома. Только светлая коса мелькнула. «Алафрида», — пренебрежительно сообщил Книва.
В глубине второго «отсека» обнаружился еще один персонаж «исторической драмы»: ветхая старушка по имени Стилихо.
Высокие стороны были представлены друг другу:
«Уважаемые боги — мадам Стилихо! Бабушка, вот боги! Прошу любить и жаловать».
Судя по всему, бабушке Стилихо было все равно, кто там перед ней. О своем размышляла, покачиваясь и в пространство задумчиво глядя.
Глава шестнадцатая
Алексей Коршунов. Переговоры на высшем уровне
Они сидели в неведомом «где» и в неведомом «когда», в темной и дымной избе — и потягивали пивко. Пивко было жидким и кислым.
Напротив восседал краснорожий представительный Хундила, местный старейшина. Рядом с Хундилой — сухонький старец именем Ханала. Сбоку примостился салабон Книва. В глубине дома бубнила бабушка Стилихо. Где-то поблизости обретались и другие обитатели поселка. Их присутствие чувствовалось, но не проявлялось. К разговору на высшем уровне они допущены не были.
А разговор не клеился. После формальных представлений говорить стало решительно не о чем. Языковой барьер, мать его. Опознать местное наречие Алексей с Геннадием не сумели. Диалект «викингов-староверов» включал в себя знакомые слова из разных европейских языков, но звуковое сходство еще ни о чем не говорило. Достаточно вспомнить английское «три» и некий русский глагол в повелительном наклонении, чтобы в этом убедиться. Так же мало говорили и имена: «Книва», «Хундила» — в этом было даже что-то славянское. «Алафрида» смахивало на немецкое. Типа «Зигфрид-Годфрид». А Стилихо вообще чем-то грузинским отдавало.
Алексей, лоббируя свою гипотезу о «провале в прошлое», высказал предположение, что аборигены общаются на некоем древнем протоязыке. Фактам предположение не противоречило, но с практической точки зрения было абсолютно бесполезно.
Коршунов раз за разом пытался пробить пресловутый «барьер». Его мучил кашель: избу топили по-черному, и от дыма першило в горле.
«Почему же эти чертовы аборигены по-славянски не говорят?» — злился Алексей. В конце концов, находятся они не где-нибудь, а на территории уже десять веков как безусловно славянской, и по тому, что помнил Алексей из курса истории, — исконно славянской и допрежь того. Не считая всяких там пришлых варягов.
Строго взирая на местных патриархов, Коршунов раздельно произнес:
— Мы (указав на себя и Черепанова). Россия. Русь. Рюрик, Олег, Ольга, Святослав, Владимир Святой…
— Валамир? — Местный председатель, хозяин избы, неожиданно заинтересовался. Повернулся к ветхому Ханале, спросил что-то. Тот ответил утвердительно. Тогда Хундила заговорил с Книвой. В речи несколько раз проскользнуло слово «Валамир». Потом оба уставились на старца.
Дедок помолчал важно. Столешницу поковырял. Пива отхлебнул. Посмотрел на Алексея со значением. На командира посмотрел. Показал ему кулак. Затем принялся медленно отгибать пальцы, сопровождая каждый палец репликой «Валамир», причем с разной интонацией. Книва тут же засуетился. Помогая себе жестами, попытался откомментировать: да, Валамира мы знаем. И не одного. Четырех Валамиров знаем. А какой из них вам нужен?