Аня заверила, что сыграет Шатуновскую точно так, как её научили. И пообещала это вовсе не из-за подарка, а из-за страха перед хищными лисьими глазками милой барыни с озорными кудряшками.
Костюм подобрали знатный. Театральную гримёрку убирали редко, а каждый новый приезд гостей делал её богаче на разные безделушки и наряды. Всё, что ни жалко было пожертвовать ради искусства, множилось здесь грудами хлама.
Поэтому не удивительно, что нашлись и кожаные туфельки, и детская фижма — нижняя юбка с корсажем из настоящего китового уса, и пышное платье из чудесного красного бархата, правда, немного потëртого, а кое-где на швах и вовсе дырявого. Зато рукава его обрамляли рюши из хорошо сохранившегося алого шёлка, блестящего и нежного. Скорей всего, надевала это платье на карнавал или бал какая-нибудь совсем ещё юная особа, возможно даже старшая Степанова. Аня улыбнулась, вспомнив о Елизавете Фёдоровне. Ей она нравилась, в отличие от младшей сестры.
Волосы уложили в замысловатую прическу, украсили розочками из бумаги, а на шею повесили рубиновые бусы, до которых Аня то и дело дотрагивалась кончиками пальцев. Веер тоже оказался под стать роскошному наряду: на красном атласе были вышиты кольца зелёных стебельков с маленькими жёлтыми и бирюзовыми цветочками. А ещё в складках веера пряталось крохотное овальное зеркальце.
Как потешно! В него разве что нос рассмотреть можно. И чего только эти барыни не придумают!
Но Аня сама то и дело украдкой глядела на своё отражение.
Какая я сегодня красивая, с ума сойти можно. А если упросить барыню, разрешить мне после выступления в нарядном платье по саду прогуляться?
Смешно признаться, но ей до жути захотелось поиграть в знатную даму. Она ещё и зонтик кружевной из гримёрки прихватит. Здорово получится! Обещали же ей подарок. А такой даже стоить ничего не будет. Только выступить надо славно, но в таком роскошном костюме — это как по маслу должно пройти.
Сверху шик, а внутри пшик.
Вдруг не к месту вспомнилась присказка дворовых. И она занервничала, справится ли?
Ох, страшно, и чуйка сегодня подводит — молчит.
Вечером в саду с шутками и прибаутками объявили о начале весёлого спектакля. На деревянной сцене с навесными фонариками, вокруг которых кружила мошкара, показали дебютную шараду. Разгадка для неё нашлась быстро, и под бурные аплодисменты новые выступающие сменили первых смельчаков.
Многие господа и дамы в пантомимах участвовали сами, некоторые — вместе с горничными или лакеями. А вот выступить на сцене одной грозило только Ане. Оттого она совсем разволновалась: руки мелко дрожали, сердце так и ухало чуть ли не в горле. Страшила до жути жуткой эта яркая, веселая толпа богачей, то перекрикивающих друг друга ответами, то взрывающихся громким хохотом.
Аня стояла немного в стороне от всех, рядом со сценой, переминаясь с ноги на ногу.
— А ты кто такая? — услышала она вдруг тихий голосок. Робко подняла глаза на высокую черноволосую женщину. Красивое лицо её показалось, как будто знакомым. Было во взгляде тёмных глаз что-то неуловимо родное. Смотрела барыня на неё просто, с интересом и, самое главное, по-доброму.
Так смотрят на равного себе человека. Но такое возможно ли? Ведь барыня наверняка догадалась, что я всего лишь девка разряженная.
— Я Аннушка, то бишь Нюра.
— А ты чья?
— Степановых.
— А в платье таком почему? Никак шараду загадать нам решила?
— Всё так, барыня.
— Не боишься? Вон сколько глаз на тебя сейчас глядеть станут.
— Боюся чуток, барыня.
— Все сцены боятся. А хочешь совет дам?
— Хочу, барыня.
— Ты о результате не думай. Процессом наслаждайся. Представь себя тем, кого играешь, и будто в него обратись. А ещё обязательно нужно глазами в толпе хотя бы одного благодарного зрителя отыскать, который на тебя с восхищением смотреть станет. Этот взгляд и уверенности придаст, и сил.
— Низкий поклон за совет, барыня.
— А хочешь, я твоим благодарным зрителем буду?
— Как бы я рада была! Да просить не смею.
— Значит, решено.
И вот объявили номер Анны.
«Цифру двенадцать скажут, иди на сцену».
И она пошла. Как на каменных ногах поднялась на деревянный полукруглый настил. Растерянно оглядела притихшую толпу. Поискала сперва глазами кудряшки и лисий прищур, но так и не нашла. Зато встретилась с ясным взглядом своего благодарного зрителя и почувствовала, будто тепло ласковое затопило всю её целиком: от кончиков пят до самой макушки. Неожиданно подумалось Ане в тот миг о матушке, о глазах её добрых, с мелкими морщинками в уголках. И захотелось внезапно сыграть для этой красивой незнакомки, как для мамы своей.