Картина была почти дописана, когда двери наконец-то заскрипели, и на пороге появилась Нюрка с подносом, на котором возвышались расписной кувшин и блюда с едой, накрытые салфетками.
— А я кашу вашу люби…
— Где ж тебя носило так долго? Раздобыла, что обещала? — раздражённо перебила Варя.
— Принесла. Только откушайте сперва!
В два прыжка Варя подскочила к ней, схватила серебряную ложку и легонько треснула Нюрку по лбу. Будет знать, как командовать. Однако, встретившись с укоризненным взглядом девки, почувствовала укол совести. Откинула салфетки, запихала полную ложку пшенки в рот, откусила хрустящую булку с маслом и, осознав, что всё застряло во рту огромным комом, гневно промычала:
— Тьë тьëишь? Мока няей.
Нюрка засуетилась. Поставила поднос с едой на крышку бюро и наполнила почти до краёв чашку молоком. Варя выпила всё, второпях съела ещё немного каши и с вызовом крикнула:
— Давай сюда, пока силой не забрала!
— Вот и попотчевали, вот и хорошо.
Нюра довольно улыбнулась.
Да что же, она издевается что ли?
Варя уже была готова отвесить Нюрке новую затрещину, но та наконец-то нерешительно полезла в потайной карман юбки.
— Только не разбейте. Дорогое — жуть.
Не в силах больше сдерживаться, Варя схватила Нюру за рукав и забрала у неё небольшое ручное зеркало в золотой тонкой оправе с длинной витой ручкой. Подбежав к окну и в порыве чувств дважды перекрестясь, она медленно подняла зеркало к лицу. Сердце стучало в груди так громко, что, казалось, его слышит даже Нюрка, стоявшая у неё за спиной.
— Господи, помоги, — прошептала Варя и взглянула на отражение. — Нет, быть не может. Ничего не изменилось. Ничего!
Вместо первой красавицы в Отраде Варя увидела в отражении зеркала испуганную рябую девчонку. Всё лицо было покрыто пятнами разного размера и цвета: рядом с левым глазом — янтарное, чуть ниже — большое оливковое, на носу россыпь мелких бурых веснушек, а на правой щеке — неровная розовая клякса. Только лоб почти не пострадал, но и на нём виднелись рыжие крапинки.
— Нюра, мне не стало лучше. Ах ты! Зачем врала? Бедный мой нос. Кажется, что он в грязи, а виски будто мошка искусала. Эти вот уродцы, как родимые пятна! Что мне делать? За что такое наказание?
Варя почувствовала слабость в ногах, коленки подогнулись. Она уселась прямо на колючий ковёр, выронив зеркало из рук. К нему тут же подбежала Нюра и, бережно подняв, засунула обратно в карман.
Варя обхватила голову руками.
Ну как же так? Боже мой, что теперь делать? А ведь о красоте моей молва судачила, такая я была хорошенькая! А сейчас что? Уродина! И самое ужасное, что сама во всём виновата!
…Однажды утром, около месяца назад, среди крестьянок, идущих через луг на ручей полоскать бельё, Варя заприметила одну необычную девку. Держалась та поодаль от остальных, шла лёгкой походкой, несмотря на тяжелую корзину в руках. Во всём её облике было столько изящества, будто не крепостная она вовсе, а самая настоящая барыня, не хуже княгини какой. Варя, увидев её, даже придержала Сметанку — племенную кобылицу, на которой в тот день объезжала владения. Княжна залюбовалась крестьянской.
Какая дивная: сама белолицая, румяная, а коса — тёмная, тяжёлая, блестит медью на ярком солнце. И вместо платка очелье на лоб натянула. Ух ты!
— Эй, поди-ка сюда! — крикнула ей Варя.
Та обернулась и нахально прокричала в ответ:
— Это ты мне? Сама иди!
Варя от такой наглости даже дар речи потеряла. Да как она посмела! Не иначе солнечный свет ей глаза слепит.
Не поняла разве, кто её кличет? Ну скоро поймёт.
Варя направила Сметанку прямо к бесстыжей девчонке, но лошадь занервничала и заупрямилась. Тогда княжна, недолго думая, схватив тонкий хлыст, спрыгнула наземь. Она сама, размашистым шагом, подошла к девке, замахнулась на неё.
— Я хозяйка твоя, дура ты тёмная. Разглядела теперь? Склони голову, а не то получишь такой урок, что на всю жизнь запомнишь.
— Это я-то тёмная? Моё лицо белее молока, а вот ты на гречку скоро похожа будешь, — нисколько не испугавшись, захохотала та низким голосом.
Варя вздрогнула, по телу поползли противные мурашки. Не ожидала она такой вольности. Но хуже всего то, что в словах этих имелась толика правды: лето выдалось жарким и Варя сильно загорела. Всё же, откуда у этой девки столько храбрости, чтобы говорить так и при этом нагло смеяться прямо в глаза самой княжне? Бессмертная она что ли? И тут Варю осенила внезапная догадка: