Варя развернулась и вышла из клети, старуха поспешила за ней.
В избе Гриша и Нюра о чём-то мило любезничали. Варя пристально уставилась на Нюру, и та, поймав её взгляд, подняла на княжну ясные глаза. Затем смущенно отвернулась. На щеках её играл румянец. Нюра гладила Изока, который довольно урчал, свернувшись калачиком на коленях. Во всём облике её было столько доброты и какой-то детской непосредственности, что Варе совестно стало за червоточину, которая отчего-то ныла в груди всё сильней. Чувство подозрения так и закопошилось внутри мерзким червем. Да что же с ней такое? Как можно этой бабке сумасшедшей верить?
Нет, нет и нет. Невероятно, чтобы Нюра была как-то замешана… Невероятно.
Старуха, заскочив в избу за Варей, слегка толкнула её в бок и кивнула в сторону стола: посмотри, мол, внимательнее. А сама в это время опрокинула веник метелкой вниз.
Неужели и эту защиту она провернула, чтобы Нюру проверить, а не меня? И ведь Нюра из избы за нами не вышла. Да просто кота она на коленях пригрела, вот и не пошла в клеть.
— А вона и ларчик мой с оберегами, — старушка вновь приветливо улыбалась беззубым ртом, а вся чертовщина сошла с неё, будто и не бывало в ней никогда ничего необычного.
Достала она из шкатулки маленькие деревянные кругляши на тонких чёрных бечëвках.
— Этот Ладинец для тебя, — повешала оберег на шею Вари. — А этот тебе будет.
К Нюре она не стала подходить близко. Положила Ладинец лицом вверх с ней рядом на стол. На светлом дереве оберега был выжжен крест с загнутыми влево лучами.
— Вот спасибо, бабушка, — ласково ответила Нюра.
Старушка кивнула девке в ответ, а потом опять многозначительно глянула на Варю. Княжна чуть глаза не закатила.
Да хватит уже!
Поняла она, что Нюра — зло во плоти. Варя убрала выбившийся локон за ухо, незаметно перевела дыхание. Возможно, и есть какая-то чуйка и знания у этой бабуси. Но и маразм наверняка имеется в наличии. Доверять ей уж точно нельзя, решила Варя.
Надо возвращаться домой, пока дорогу совсем не занесло.
Варя достала свой худой кошелёк и, подцепив из него пару монет, протянула их старухе.
— Вот, бабушка, за обереги и гостеприимство.
— Ай, негодница! Чаго деткам не дала? Они ж просили тебя, небось! А мне не надо. Подарки это вам от меня.
Варя не успела даже ничего возразить, как теплые шустрые пальцы смели монеты с её ладони.
Гришка возмущенно гаркнул бабусе:
— Всех жалеешь вечно. О себе думать надобно. Дëнги с неба на тебя, што ли, валются?
— Ой, плут!
Старушка хотела отвесить Грише подзатыльник, но он увернулся. Засунул монеты в карман и сам расцвёл, как медный начищенный пятак.
— Ну, по коням! Ехать надо! Итак, с темнотой возвращаться будем.
В санях Варя обернулась на избу знающей и долго на неё смотрела. Вскоре из маленьких окошек упали на снег полоски слабого жёлтого света, едва различимого в лёгких сумерках. Значит, старушка зажгла лучину в комнате.
Интересно всё же, отчего она наговорила мне все эти глупости?
Варя взглянула исподтишка на Нюру.
Да ведь мы выросли вместе.
Варя знает её как облупленную. Нюра, почувствовав взгляд княжны, наклонилась к ней:
— Как хорошо съездили, правда? — спохватилась и добавила: — жаль только, што про змору ничего не узнали.
— Кое-что я разведала.
— Да? — Нюра нахмурила лоб. — А што?
— Так, ничего особенного.
Варя махнула рукой, откинулась на спинку саней и закрыла глаза. Всю дорогу она молчала.
По прибытию в Березовую рощу княжна слегка оживилась. Но в тишине чужого дома, одиночество вновь словно поглотило её.
Одна здесь и никому верить нельзя. И надежды на исцеление нет.
Варя перекрестилась и, решив молиться весь вечер, спряталась от любопытных глаз слуг у себя в комнатушке.
Несколько дней прошли в унынии, несмотря на то, что она старалась бороться с греховным настроением изо всех сил. Отвлекала от безысходности только работа. А вот разговоры с Нюрой всё больше раздражали и печалили. В них, по мнению Вари, совсем не осталось тепла. Но девка этого будто не замечала, хотя иногда и спрашивала, отчего княжна «така задумчива?» На это Варя рассеянно отвечала, что скучает по папеньке или сетовала на то, что расследование никак не сдвинется с мёртвой точки, а сама при этом всё пыталась рассмотреть в Нюре странности. Ведь червоточина в груди так и ныла, постоянно напоминая о себе. И Варя уже ничего не могла поделать с холодным недоверием, которое росло между ней и Нюрой, как снежный ком.