– Есть в лазарет.
Идти к эскулапам не хотелось, но Рудневу я не мог отказать и с кислым выражением лица направился к люку, ведущему в жилой блок, где располагались лазарет и операционная. Шел и спиной чувствовал его взгляд. Возле трапа обернулся в надежде, что Руднев ушел.
Увы! Он стоял и смотрел на меня.
Я переступил через комингс и стал спускаться вниз. Только после этого Руднев махнул рукой и пошел к носовым орудиям, увлекая за собой офицеров.
Днем 16 декабря «Варяг» уже шел по фарватеру среди островов архипелага. Когда пробили две склянки, прошли мимо остров Иодольми, и перед теми, кто нес вахту на верхней палубе, во всей красе открылся Чемульпинский рейд. Десятки кораблей покачивались на небольшой волне, то натягивая, то отпуская якорные цепи.
Чемульпо еще в 1873 году была маленькой рыбацкой деревушкой, а уже через пять лет на ее месте вырос международный порт с торговлей, превосходящей крупнейший корейский порт Фузан. Открытый для торговли, порт был приписан к провинции Киен-кие-до уезда Чемульпо.
Острова Гецуби-то и Копегуби-то делили гавань на внешний и внутренний рейды. На внешний вели три фарватера, каждый из которых изобиловал мелями и камнями. Как указано было в лоциях, составленных русскими корабелами, «ввиду сильного течения плавание по шхерам должно совершаться с полной осторожностью». Западный фарватер пролегал между островами Току-чаку-то и группой островов Уайт Хелл. Фарватер был пригоден только для судов с малой осадкой. Крейсерам и броненосцам приходилось ходить по двум другим фарватерам, а именно по Флинг Фиш и по Восточному. Причем во время туманов, которые здесь не редкость, лоцманы отдавали предпочтение именно Восточному фарватеру, глубина которого больше подходила для постановки на якорь.
Глава 6
Петербург. Сентябрь 1903 г
– Это здесь, – кучер показал на трехэтажное здание с желтыми колоннами и высоким цокольным этажом, в котором все окна были прикрыты коваными решетками. – В аккурат к парадному подъезду вас подвез, Екатерина Андреевна, как и обещал.
– Спасибо, Захар.
Рука в перчатке протянула целковый, и Захар принял оплату с присущей ему благодарностью на лице. Спрыгнул на землю, кинул кнутовище на сиденье и, обойдя пролетку, открыл дверь, помогая барышне сойти.
Ей было тридцать пять. Высокая, стройная, с темно-каштановыми волосами. Она не шла, она плыла. Как сказал бы Фет: «Милое очарование, способное свести с ума». Сие милое очарование было одето в темный непромокаемый плащ с перламутровыми пуговицами, широким поясом и стоячим воротничком. Из-под плаща виднелся край плиссированной юбки в крупную клетку. На барышне были краповые сапожки, точно такие же перчатки и такой же шарфик. Ее прелестную головку венчала фетровая таблетка с приспущенной на два пальца вуалью. И все в тон и со вкусом. Зонт она не взяла, оставив в пролетке.
Барышня пару минут смотрела на здание, как бы собираясь с силами. Наконец решилась и пошла, цокая шпильками, к парадной двери.
Это была Катя Румянцева.
Та самая, что сбросила Алешку Муромцева в реку и угнала у него лодку. Та самая, что просила мужа Арсения Слизнева быть снисходительным. Та самая, которая за один день переосмыслила всю свою жизнь, столкнувшись с подлостью, ненавистью и предательством. Та самая, которая наконец-то поняла, что такое любовь и что такое расставание навсегда.
Катя открыла тяжелую, массивную дверь, прошла через пустынный вестибюль, распыляя в воздухе перестук каблучков и запах французской лаванды, поднялась по мраморным ступенькам и уперлась в ограждение. За ограждением сидел офицер в мундире жандарма и с погонами ротмистра.
В холле было тихо, и гулкие шаги отвлекли ротмистра от чтения бульварной прозы и заставили его встать перед дамой. Он отложил книгу и, поправив воротник кителя, вышел ей навстречу.
– Прошу прощения, мадам. Вы к кому?
– Я на заседание по делу лейтенанта Муромцева.
– Мне очень жаль, но заседание закончено. – Офицер был сама учтивость – вежливый, обходительный, с тихим баритоном, способным вогнать слабохарактерного человека в гипнотический сон.
– Как закончено?
– Все разошлись полчаса назад, – журчал он, источая фонтан любезности. – Приходите в понедельник. На выходных здание закрыто и приема нет.
– Скажите, могу я поинтересоваться решением суда?
– Я бы посоветовал вам обратиться в канцелярию.
– Пожалуйста! Это для меня очень важно.
Чувствуя, что барышня не собирается уходить, ротмистр попыхтел для приличия, убрал книгу и стал рыться в бумагах, которыми был завален его стол. Взял со стола лист, на котором было всего две строчки машинописного текста.