Надлежит подчеркнуть, что, зная исландские саги и историю скандинавских народов, Лейбниц отождествил варягов, как это до него делали Мюнстер и Герберштейн, не со шведами (или с какими-то другими скандинавами), а со славянами, и в качестве их местожительства также назвал южнобалтийскую Вагрию. Но вместе с тем он предположительно сказал в том же письме ла Крозу, что «Рюрик, по моему мнению, был датского происхождения, но пришел из Вагрии или из окрестных областей». Это предположение Лейбница объясняется, во-первых, тем, что, по его словам, Вагрию несколько раз покоряли датчане[153]. Во-вторых, к нему его могли подвести авторы XVII в., выводившие Рюрика «из Дании» (ибо в ее состав входила Вагрия), что и было ошибочно истолковано ученым в этническом смысле (а именно так понимал эту информацию в 1878 г. норманист А. А. Куник[154]). В-третьих, к выводу о датском происхождении родоначальника русской династии Лейбница могла подтолкнуть и информация Титмара Мерзебурского о нахождении датчан в Киеве. А этого автора он хорошо знал: в 1707 г. труд Титмара был издан им в первом томе собрания исторических источников «Scriptores rerum Brunsviecensium».
Весьма многозначителен тот факт, что Вагрию Мюнстер, Герберштейн и Лейбниц рассматривают в неразрывной связи с Любеком. И это не только потому, что они хотели тем самым пояснить своим современникам местонахождение древней Вагрии. Любек ряд средневековых источников помещает именно «в Руссии». Так, утверждают, например, западноевропейские документы XI и конца XIV в. (1373 и 1385)[155]. Выше говорилось, что Любек полагает в «Руской земле» и русский автор «Хождения на Флорентийский собор» в 30-х гг. XV в. (но эта «Руская земля» настолько была непонятна советским ученым, что Н. А. Казакова, издавая в 1970 г. «Хождение», убрала из него «Рускую землю», в связи с чем митрополичьих коней «гнали берегом от Риги к Любку на Курскую землю». Как отмечал в 1998–1999 и 2003 гг. А. Г. Кузьмин, «Руская земля» читается в древнейшем списке, которую Казакова исправила по списку XVII в. на «Курскую» и перевела как «Курляндия», хотя в XVXVI вв. Курляндии еще не было, и что «племя курши, корсь русских летописей, жившее по западному побережью Рижского залива и устья Виндавы, оставалось в стороне от сухопутного пути, проходившего через примыкавшую к куршам с юга Жемайтию»)[156].
Разговоры об этнической принадлежности Рюрика вылились в 1717 г. в настоящую дискуссию между учеными северонемецкого г. Гюстрова (кстати сказать, расположенного в бывших владениях славян-варнов) Ф. Томасом и Г. Ф. Штибером, в ходе которой Томас, оспорив мнение о скандинавском происхождении Рюрика, вывел его из славянской Вагрии[157] (сегодня В. Я. Петрухин почему-то связывает факт отождествления вагров и варягов с именем Томаса и видит в том «заказной характер», ибо он «предпринял разыскание о балтийско-славянском происхождении варягов и Рюрика в связи с браком мекленбургского герцога Карла Леопольда и Екатерины Ивановны, племянницы Петра I»[158]. Но о ваграх как варягах задолго до Томаса говорили, без всякого влияния на то династических браков, Мюнстер и Герберштейн). О выходе Рюрика из Вагрии утверждал в 1726 г. в трактате «De Varagis» («О варягах»), отклоненном Прусской Академией наук, Г. Гюйссен, находившийся на русской службе (по мнению Б. Шольц и согласного с ней М. Б. Свердлова, автор, взяв за основу сочинение Ф. Томаса, «после смерти Петра I и в связи с бракосочетанием дочери Петра Анны с герцогом Карлом Фридрихом Гольштейн-Готторпским, попытался обосновать немецкое влияние при царском дворе…»)[159].
154
155
156
157
159