В 1982 г. Б. А. Рыбаков, соотнося известие Захария Ритора о народе «рос» с археологическим материалом, заключил, что его «географически область… должна соответствовать юго-восточной окраине антских племен, где древние венеты со времен Тацита смешивались с сарматами», и что к этому народу имеет отношение, вероятно, культура пальчатых фибул. Тремя годами позднее М. Ю. Брайчевский связал с «росами» Ритора (в сообщении которого «историки справедливо видят первое упоминание этнонима „Русь“-„Рос“ в его чистом виде») население Приазовья, принадлежавшее, «скорее всего, к сармато-аланскому этническому массиву» (тогда же ученый к «русским» названиям днепровских порогов привел убедительные параллели из осетинского (аланского) языка, подчеркнув при этом, что из германских языков нельзя объяснить ни одного из них). О. Н. Трубачев отмечал в 1997 г., что информация Ритора о народе «рос» «на Дону, в западной половине Предкавказья» «имеет под собой довольно реальную почву», а в 2003 г. А. Г. Кузьмин предположил, что автор говорит о росомонах северного побережья Черного моря.
К. А. Максимович в 2006 г. подытоживал: арменизированная форма hros «сирийского источника служит важным доводом в пользу того, что данный этноним действительно относился к народу, жившему в Предкавказье или в северном Причерноморье»[14] (и нисколько, конечно, неудивительно, что В. Я. Петрухин с 1985 г. уверяет, по причине его непреодолимости для норманской теории, о легендарности свидетельства Ритора[15]. И эта тенденциозность археолога обрела сторонников в лице историков И. Г. Коноваловой и Е. В. Пчелова, лингвиста Р. А. Агеевой[16]. Но еще А. П. Дьяконов, словно предвидя такие спекуляции вокруг hros Ритора, констатировал очевидное: «Собственные имена народов обычно не создаются фантазией даже в легендах, а скорее являются реальной точкой отправления для создания легенд». Недавно К. А. Максимович справедливо заметил, что к проблеме исторической реальности народа hros совершенно не имеет отношение их внешнее описание, «хотя в ученой литературе эти две проблемы — достоверности этнонима и достоверности этнографического описания — нередко путают», и «что сообщение сирийского источника не стоит особняком в исторической традиции», т. к. о русах применительно к VІ-VII вв. ведут речь восточные авторы ас-Са’алиби, Захир ад-дин Мар’аши, ат-Табари[17]).
Мухаммед Бал’ами в 963 г. составил на персидском языке сокращенную обработку многотомной «Истории пророков и царей» ат-Табари (838–923 гг.), доведенной до 912–913 годов. И в ней, в связи с событиями 643 г., от имени правителя Дербента Шахриара сказано при обращении к предводителю арабского войска Абдуррахману, подошедшему к городу: «Я нахожусь между двумя врагами, один — хазаре, а другой — русы, которые суть враги целому миру, в особенности же арабам, а воевать с ними, кроме здешних людей, никто не умеет. Вместо того, чтоб мы платили дань, будем воевать с русами и собственным оружием и будем их удерживать, чтоб они не вышли из своей страны. Считайте это нам данью и податью, чтоб мы ежегодно это давали». Такое предложение было принято арабами (русы затем упомянуты еще один раз в качестве тех, кто проникал, несмотря на все заслоны, в горные районы)[18]. А. П. Новосельцев в 1965 г. высказал мнение, что Бал’ами приведенное свидетельство взял из несохранившейся полной редакции ат-Табари. Отмечая, что применительно к VI в. ведут речь о русах арабский историк начала XI в. ас-Са’алиби и персидский историк второй половины XV в. Захир ад-дин Мар’а-ши (первый в рассказе о постройке Дербентской стены среди враждебных персам северных народов называет наряду с турками и хазарами русов, а второй помещает их где-то в районе Северного Кавказа), ученый пришел к выводу, что «очевидно, в основе сообщения ас-Са’алиби лежат реальные факты».
В конечном итоге Новосельцев резюмировал: «Возможно, что в рассказе о русах речь идет о каком-то народе аланской (иранской) группы, который связан и со славянами, известными в то время в Закавказье и Иране, и который вместе с гуннами, болгарами и хазарами тревожил во второй половине VI в. северо-западные границы Сасанидской державы». Вместе с тем он констатировал, что норманисты, а такой поступок также весьма логичен для них, «безоговорочно объявили сообщение о русах подложным»[19] (в 1999 г. И. Г. Коновалова, акцентируя внимание на время завершения работы Бал’ами: 963 г., когда еще была свежа, по ее словам, в Прикаспии память о разрушительных походах в этот регион русов в первой половине X в., т. е. в 912–913 и 943–944 гг., заключала: в ту эпоху «русы были самым могущественным народом Восточной Европы, поэтому упоминание их в числе опасных врагов арабов в VII в. могло только подчеркивать значение арабских завоеваний на Кавказе». Тот же тезис за ней повторил в 2010 г. Е. В. Пчелов[20]. Но если бы Бал’ами и думал актуализировать события трехсотлетней давности, то он бы наверняка ограничился одними хазарами, с самого начала появления арабов на Кавказе представлявшими для них опасность, а не стал бы выставлять русов, якобы прибывших из Киевской Руси и много лет назад отметившихся в истории Южного Прикаспия, «врагами целому миру»).
14
15
16
Древняя Русь в свете зарубежных источников: Учебное пособие для студентов вузов / М. В. Бибиков, Г. В. Глазырина, Т. Н. Джаксон и др. / Под ред. Е. А. Мельниковой. М., 1999. С. 203;
18
19
20
Древняя Русь в свете зарубежных источников: Учебное пособие для студентов вузов. С. 203–204;