К числу основоположников норманской теории принято также относить Г. Ф. Миллера (1705–1783) и А. Л. Шлецера (1735–1809). Миллер, не окончив университетского курса, в ноябре 1725 г. приехал в Россию, ставшую для него новой родиной. Его вклад в развитие норманизма обычно измеряют диссертацией «О происхождении имени и народа российского», забракованной его коллегами. Что она из себя в целом представляла, сразу же определил М. В. Ломоносов, указав в 1749 г. в замечаниях на «доводы господина Миллера, у Бейера занятые». В 1761 г. он был более конкретен в своем выводе: «Миллер в помянутую заклятую диссертацию все выкрал из Бейера; и ту ложь, что за много лет напечатана в «Комментариях», хотел возобновить в ученом свете». Много лет спустя В. О. Ключевский произнес практически те же самые слова: Миллер своими изысканиями «сказал мало нового, он изложил только взгляды и доказательства Байера». Немецкий историк П. Гофман в 1961 г. также констатировал, что диссертация Миллера «в основном лишь обобщала и систематизировала взгляды Байера»[15].
Шлецер прожил в России несколько важных для себя лет (1761–1767), определивших не только его научные интересы, но и его весьма значимое место в русской и европейской науке в целом. За его плечами были Виттенбергский и Геттингенский университеты, пребывание в Швеции (1755–1758), где он хорошо изучил шведскую историографию. В 1768 г. Шлецер опубликовал в Германии работу «Опыт анализа русских летописей (касающийся Нестора и русской истории)», основные положения которой были развиты в его знаменитом «Несторе», изданном в пяти томах в 1802–1809 гг. в Геттингене (в русском переводе они слиты в три тома). Едва только приступив к изучению русской истории, он уже знал, какими принципами будет в этом деле руководствоваться. Первый из них, высказанный в июне 1764 г. в плане работы над историей России, гласил, что русская нация «обязана благодарности чужеземцам, которым с древних времен одолжена своим облагорожением»[16]. Кого и за что должны благодарить русские, ученый обстоятельно разъяснил в «Несторе»: в Восточной Европе до прихода скандинавов «все было покрыто мраком», там люди жили «без правления», «подобно зверям и птицам…», «жили рассеянно… без всякого сношения между собою». И скандинавы, убеждал он, должны были не только «со временем распространить человечество в таких странах, которые, кажется до тех пор были забыты от отца человечества», но именно они «основали русскую державу»[17]. В науке принято приписывать этот ключевой постулат норманизма Шлецеру[18], хотя он лишь повторил давнюю мысль шведских историков, предельно четко сформулированную Ю. Тунманном в 1774 году[19]. Согласно второму принципу, изложенному в марте того же 1764 г. в письме астроному и физику Ф. Эпинусу, «без истории древних европейских народов, которая требует профессиональные филологические знания, без древней шведской истории… наконец, без критического усвоения славянского языка в русской истории делать нечего»[20]. Шлецер, особо выделив шведскую историю, окончательно превратил ее в ту отправную точку, от которой в обязательном порядке следовало отталкиваться при реконструкции истории Древней Руси.
В отношении того, что Шлецер внес в развитие идей норманизма, представителями разных взглядов на этнос варягов высказаны весьма схожие суждения. Так, М. О. Коялович констатировал, что даже норманисты «соглашаются, что к исследованию Байера Шлецер не прибавил ничего существенного». Не приемля такой оценки, ученый заметил: «Но это не совсем справедливо. Шлецер прибавил весьма смелую опору главнейшему положению Байера, именно тому, что до призвания князей русские не знали цивилизации и ею обязаны германскому элементу». В. О. Ключевский говорил, что «Нестор» Шлецера — это «не результат научного исследования, а просто повторение взгляда Нестора… Там, где взгляд Нестора мутится и требовал научного комментария, Шлецер черпал пояснения у Байера, частью у Миллера. Трудно отыскать в изложении Шлецера даже новый аргумент в оправдание этой теории». П. Н. Милюков отмечал, что Байер практически исчерпал все затронутые им сюжеты, в связи с чем Шлецер лишь «снабдил извлечения из Байера некоторыми частичными возражениями и поправками». А. Г. Кузьмин, также подчеркнув, что он «не прибавил ни одного нового аргумента к норманизму», вместе с тем выделял «значительный» его вклад «в систематизацию концепции норманизма, попытавшись укрепить ее фундамент за счет русской летописи»[21].
15
17
19
20
August Ludwig v. Schlözer und Russland / Eingeleitet und unter mitarbeit von L. Richter und L. Zeil herausgegeben von E. Winter. Berlin, 1961. S. 47.
21