Без былого азарта вели осаду воины. Особенно тяжко приходилось ночами. В наспех ставленных избах (старое городище Щука частью разобрал, частью спалил) намаявшиеся за день воины не находили приюта, мёрзли.
Помощи и поддержки ждать было неоткуда. Дружина измаялась. Уже никто с вожделением не говорил о добыче. Стены твердыни по-прежнему оставались неприступными, крутые валы поблескивали льдом, ветер наметал у их подножий глубокие сугробы.
Втайне Олег смутно надеялся, что дружина, иззябнув и изголодавшись, сама потребует приступа, чтобы покончить с Ладогой одним ударом и провести остаток зимы в тепле. Но чем больше отлетало коротких дней, тем меньше оставалось надежд. Боевые действия с обеих сторон велись вяло. На стенах стыли в неподвижности ладожане — ни злых выкриков, ни насмешек не раздавалось оттуда. Но стоило неосторожному дружиннику перешагнуть натоптанную стежку, как со стен бесшумно срывались две-три стрелы. Щука показал себя воеводой изрядным — ладожане не дремали. С неудовольствием заметил Олег: людей в крепости прибыло. «Из окрестных селищ согнал смердов», — решил воевода. Предчувствие неудачи закрадывалось в душу, но отступать было поздно: и ладожане, и новеградцы могли усомниться в силе дружины.
Ко всем бедам добавилась и нежданная — весь не прислала ежегодной дани. Все сроки прошли, а обоз с Белоозера не приходил.
— С Ладогой на быстрый успех надеяться нечего, — сказал Олег ярлу Снеульву. — Осада затянется. Щука на вылазку не решится. Поэтому готовь к походу на весь малую дружину — человек в полста. Весь проучить надо, чтобы навсегда забыли о непокорстве.
На другую ночь, в пургу, неведомо куда исчезли три пятёрки дружинников. Были они из разных десятков, воины молодые, ничем себя не проявившие. Что пропали — полдела, настораживало другое: по всему выходило, не просто сгинули в снегах, а ушли преднамеренно, подготовившись. Не оказалось на месте лыж и воинского припаса, им принадлежавшего. О таком деле пришлось доложить воеводе. Тот спросил: знали ли беглецы о походе на Белоозеро? Снеульв сказал, что тайны из такого похода не сделаешь. Олег повелел разузнать, откуда и как в дружину попали исчезнувшие. Выяснилось: все из числа тех волчат, что по приказу князя Рюрика были отобраны у весьского племени.
Олег жёстко глянул на Снеульва.
— То урок нам на будущее, ярл. Отмени поход. Не будем дробить силы, коли не сумели нежданность использовать...
В трудах безрадостных, без пользы силы отнимающих, проходила зима. Олег надежды возлагал на весну. Непосеянное зерно не вырастет, весенний день год кормит: так или иначе, но Щука весной должен отворить твердыню. В воинской науке терпение и ожидание не всегда трусости равны.
Михолап лишился покоя. Где на дровнях, а чаще пешком кочевал от селища к поселью. Вёрсты меж ними не меряны — испокон веку любили словене нетеснимое раздолье. На его зов собирались смерды, внимали ему, неторопливо кивали головами, соглашаясь: пора дать пришлым от ворот поворот, засиделись. Рассудительно прикидывали, когда лучше трогаться в путь, чтобы ко времени поспеть в Новеград; кому от поселья идти, а кому остаться, дабы порухи хозяйству не чинилось.
— Словене вольность свою завсегда блюли больше жизни, — неизменно заканчивал разговор с мужиками Михолап. — Не посрамим и мы чести словенской!
— Не посрамим! — откликались вразнобой собравшиеся и испытывающе оглядывали друг друга, обступали дружинника, крепко жали ему руку, хлопали по плечам, а бабы уже тащили для дальней дороги берестяной короб со снедью.
Слухом земля полнится. Призыв Михолапа разрастался и ширился, докатился и до Залесья. И хотя постарели чудом уцелевшие в давнишней новеградской сече мужики и с тех пор не бывали в Новеграде, но поседевший Ратько первым твёрдо сказал Михолапову посланцу: «Пойдём. На такое дело все пойдём».
Уверенно почувствовал себя и старейшина Пушко. По настроению градских всё больше убеждался: не зря поверил Михолапу, на этот раз воеводе Олегу не устоять. А коли так, заслуга изгнания иноплеменной дружины ему чести придаст. Правда, новеградцы на гнев скоры и привередливы (сегодня не знаешь, что им завтра захочется), но поднять голос против того, кто изгонит пришельцев-хитников, скоро не осмелятся. Значит, надо торопить события.