«Разделив на части войско, Алексей не удерживал стремительности тех варваров, которые пошли на палатки Роберта; но тех, которые носят на плечах острые мечи (τοὺς — τὰ ἑτερόκοπα ϕέροντας ξίpϕη), удержал при себе вместе с их предводителем Нампитом и приказал им, сошедши с лошадей, идти впереди на небольшом расстояния и в порядке. А все люди этого племени суть щитоносцы (τοῦτο δὲ γένος ἀσπιδηϕόρον ξύμπαντες).
«Но секироносцы (οἱ πελεκυϕόροι) и предводитель их Нампит вследствие неопытности и горячности пошли слишком быстро и оставили довольно далеко позади себя греческий строй; они спешили к схватке с таким же одушевлением, как и Кельты (то есть, Норманны), потому что и они не менее Кельтов выходят из себя ради боя, и в этом отношении нисколько им не уступают. Вследствие того они скоро утомились и запыхались; когда это увидел Роберт, обративший внимание на быстрое движение, на расстояние и на тяжесть их вооружения, то приказал некоторым из своих пехотинцев наскочить на них. Уж утомленные, они оказались более слабыми, чем Кельты. Все варвары здесь пали, а те из них, которые спаслись, бежали к храму архистратига Михаила и [361] одни вошли внутрь церкви, сколько она могла вместить, а другие взобрались наверх церкви и стали там, отыскав, как им думалось, себе спасение. Но Латины (Роберта), пустив против них огонь, сожгли всех вместе с храмом».
Вслед затем длился несколько времени упорный бой с прочими частями армии. Бегство Турок и отступление вассала и союзника, Бодина Сербского, решили судьбу сражения в пользу Норманнов: «Роберт занял храм св. Николая, где была царская палатка и весь снаряд греческого строя, и вслед затем послал наиболее крепких людей, какие у него /139/ были, в погоню за Алексеем, мечтая о захвате самодержца» (IV 7, р. 118 В).
Что выдержавшие, хотя и неудачно, первую схватку с Норманнами были Варяги — это ясно как из предшествовавшего наименования Нампита предводителем Варягов (р. 112 D), так равно из прочих признаков. Указание на пылкость и горячность отличает их от Тавроскифов Пселла. То, что они первоначально были на конях и сошли с них только пред сражением, есть, по-видимому, старый обычай варяжской гвардии; так, пехотинец из шеститысячного корпуса Русов, поссорившийся из-за сена с Грузином, имел лошадь. Но не так очевидны признаки, что эти Варяги были Англичане; у Анны на сей раз не сказано даже, что происхождение их на острове Фуле. Секира или топор не решают дела, хотя англо-саксонский топор хорошо известен; западным писателям топор этот, securis amazonica, securis danica, казался исключительною принадлежностью Скандинавии и Англии, но это совершенная ошибка. Начиная с армии Ксеркса, продолжая с некоторыми пропусками — Франками Хлодовиха и Тавроскифами Льва Диакона, топор или секира была более признаком известной степени культурного состояния, чем национальности. Указание на щиты напоминает только буквально, слово в слово, сходную фразу Пселла, которая почему-то понравилась Анне, хотя была сказана, по-видимому, о других Варангах и уже повторена была с легким изменением Вриеннием, мужем писательницы.
Что Варяги сражения при Драче были Англо-Саксы, это [362] видно из сличения византийского рассказа с норманнским, принадлежащим Годфриду Малатерре, автору Сицилийской истории (Historia Sicula), написанной по поручению брата Роберта Гвискарда, Рожера, и оконченной 1099 годом. Вот как представлены здесь моменты битвы, для нас имеющие интерес:
«Англяне, которых называют Варангами — Angli, quos Waringos appellant, — выпросили у императора для себя почин сражения и, вступив в бой неравным оружием, с длиннорукоятчатыми двузубцами, caudatis bidentibus, которые этот род людей преимущественно употребляет, наступали весьма неприязненно и сначала сильно беспокоили наших. Но, когда один наш отряд ударил им с противоположной стороны в правый бок (sub nudo latere), то они, в сильной схватке покрытые кровью, оставили свое начинание и принуждены /140/ были обратиться в бегство. Бежали они к церкви св. Николая, которая была по соседству, и ожидали там найти убежище для сохранения жизни. Но, когда одни входили, сколько позволяла вместимость, другие в это время взобрались на крышу в таком множестве, что под тяжестью их самая кровля, разорвавшись, обрушилась, и они, давя тех, которые вошли внутрь, вместе с ними задохнулись в запертом пространстве». Император, видя, что Варинги, в которых заключалась главная надежда на победу — Waringos, in quibus sibi maxima spes victoriae fuerat — , окончательно побеждены, обратился в бегство. (Gaufred. Malat. 1. III c. 27: Murator. t. V, 584).
Несмотря на некоторое разногласие в подробностях, случай передается один и тот же; вполне ясно, что секироносцы Анны 1082 года суть Англяне и Варяги норманнского писателя. Не лишнее, однако, заметить, что у Малатерры нет тех указаний на давность пребывания Англо-Саксов на византийской службе, которые читаются во французской сокращенной переделке его сочинения, известной под именем хроники Роберта Гвискарда и напрасно приписывавшейся Амату. Там прибавлено об Англичанах, что они уже обыкновенно сражались впереди Греков и придавали им бодрость: Li Engloiz — soloient [363] doner cuer à li Grex (см. Champollion-Figeac, L'Ystoire de li Normant et la Chronique de Robert Viscart, p. 305. Что эта хроника не принадлежит Амату, доказано Вильмансом и Гиршем ‹Ср. О. Delarc, Ystoire de li Normant par Aimé p. XXXVII слл.›).
Овладев Драчем, Роберт Гвискард пошел вслед за Алексеем в Булгарию и достиг Костура (Кастории). «В этом городе находилось триста Варингов — trecenti Waringi in eadem urbe habitabant — , отправленные для стражи (custodes) императором; их охраною и трудом город был сильно защищаем» (Gaufred. Malat. 1. III с. 29: Murator. V, 585; ср. Anna Comn. V 5, p. 137 ed. Paris.). Итак, в сражении 18-го октября вовсе не были истреблены все Англяне, прибывшие к Алексею; впрочем, мы можем предполагать, что вслед за первою эмиграцией Англо-Саксов продолжался некоторое время постоянный прилив их.
Само собою понятно, что только что прибывшим с чужбины людям, еще не доказавшим своей храбрости и своей верности, византийский император все-таки не мог вверить своей личной безопасности. В борьбе с Робертом Англичане являются Варягами только в смысле наемников или союзников, совершенно так же, как это было с Русскими в первое время после прибытия их корпуса (988 года). Дальнейшие, /141/ очевидно — совершенно точные, совершенно специальные сообщения Ордерика Виталия указывают, довольно определенно, тот момент, когда английские Варяги-союзники сделались Варягами-телохранителями, Варягами дворцовыми. Ордерик (col. 309 В) пишет, что «император Алексей вздумал построить для Англян по ту сторону Византии город, называемый Кеветотом»: Augustus Alexius urbem, quae Chevetot dicitur. Anglis ultra Byzantium coepit condere. Но потом, когда Норманны крайне стали беспокоить (снова империю), перевел их в столицу и передал им главный дворец с царскими сокровищами: sed nimium infestantibus Normannis, eos ad urbem regiam reduxit et eisdem principale palatium cum regalibus thesauris tradidit. В другом месте (col. 66 °C) Ордерик упоминает о постройке Кеветота в истории первого крестового [364] похода, прибавляя, что император Алексей начал строить его недавно и хотел передать Англичанам.
Когда началась постройка города, упоминаемого Ордериком, — нам очень хорошо известно. В VI книге (с. 10 р. 174 Paris.) Анна пишет, что когда Турки-Сельджуки овладели из Никеи Никомидией, столицей Вифинии, то император Алексей, желая выгнать их отсюда, решил построить другой городок (πολίχνιον) при море. Он торопился исполнить это во время перемирия с эмиром Абуль-Касемом (Άπελχασήμ), во время пребывания последнего в Константинополе, где его принимали с величайшими почестями и устраивали для него конные ристалища в большом театре Константина: все это напоминало классически образованной Анне историю афинского посольства в Спарту во время Фемистокла. В приморском городке, построенном Алексеем на другой стороне Пропонтиды в Никомидийском заливе, еще Дюканж узнал Кивот (Χιβωτον) Греков и Чивитот (Civitot), или Кеветот, западных писателей. Начало постройки, как это обнаруживается из всех подробностей, относится к 1085 году, ко времени окончания войны с Робертом, умершим 17-го июля того же года. По истечении известного периода, Англо-Саксы были переведены в столицу, им поручено было охранение главного дворца. Если мы припомним выражения Пселла о наемниках, содержимых во дворце, о Тавроскифах, кормимых во дворце, о секироносцах, охраняющих императора во дворце, то для нас будет совершенно ясно, что только после 1085 года Англо-Саксы сделались Варингами в смысле лейб-гвардии. /142/ Под новыми враждебными действиями Норманнов, по всем соображениям, должно понимать угрожающее положение Боэмунда в начале его крестоносного похода, в 1096 году. Из Эккегардовой всеобщей хроники (MG. SS. VI, 216), а также из других источников нам известно, что в это время стянуты были в Константинополь все силы, какими мог располагать Алексей, а сверх того Варанги прямо названы (у Эккегарда р. 212) защитниками Константинополя против Турок: