– Сын мой, – угорский князь обратился к Тотошу, – прикажи подать нам вина. А лучше спустись сам в погреба да выбери без спешки такое, чтоб воеводе Серегею на всю жизнь запомнилось.
Княжич молча поднялся и вышел, никак не выразив недовольства тем, что папаша его выставил.
– Великое и опасное дело задумал твой князь, воевода, – сказал дьюла, когда они остались вдвоем. – В таком деле всякое может случиться. Не сочти за труд передать ему мой совет. Хорошо, когда много сыновей, но плохо, когда у них на всех одна вотчина. Десять лет нет среди мадьяр никого выше меня. Но сын у меня – единственный, – Такшонь вздохнул. – Должно быть, не очень угоден я Богу. Может, зря я тогда прогнал легатов Константина[67]. Случись что с Тотошем, и власть отойдет Гезе, моему племяннику. Ты, воевода, однажды вернул мне сына! О тебе говорят: ты видишь будущее. Это так?
– Бывает, вижу, – не стал спорить Духарев. – Редко.
– Скажи мне, воевода, наследует ли мне Тотош?
– Не знаю, – Сергей покачал головой. – Мой дар мне не подвластен.
Такшонь встал, обошел свой трон и снял со стены распятие.
– Тогда поклянись, что сделаешь все, чтобы отвести беду от моего сына! – потребовал дьюла, протягивая изукрашенное самоцветами распятие Духареву. – Поклянись!
Сергей поглядел на католический крест, покачал головой.
– Я православный, – сказал он, доставая из-за пазухи свой собственный маленький крестик. – Клянусь, что сделаю все возможное, чтобы уберечь твоего сына от беды! – Сергей коснулся креста губами и бережно спрятал его обратно.
Восемь лет назад Духарев тоже клялся и целовал крест. Такшонь знает, что Сергей сдержит слово. Кроме того, дьюла Сергею обязан. Не только за Тотоша, но и за дочь.
– Я бы сделал это и без клятв, дьюла, – сказал Духарев. – Мне нравится твой сын.
– Я рад этому, воевода! – взгляд угорского князя потеплел. – Твой сын мне тоже по нраву. И потому еще один совет: когда поедешь к булгарам, не говори о том, что его мать – булгарка.
Духарев пристально посмотрел на дьюлу: что ты такое узнал, старик?
– Что… – начал он.
И умолк. Потому что увидел над мадьярским князем ту же черную тень, что видел когда-то над киевским князем Игорем.
Время дьюлы Такшоня прошло. Но это еще не значит, что княжич погибнет в походе Святослава.
«По крайней мере я постараюсь, чтобы этого не случилось, – подумал Духарев. – И передам Святославу просьбу старика».
О том, почему следует скрыть, что Артем – наполовину булгарин, Сергей так и не спросил.
Глава вторая,
в которой Духарев знакомится с «премьер-министром» Булгарского царства
Угры шли по степи, рассыпавшись широко и вольготно. Издали они до крайности напоминали печенегов, вблизи – нет. Одежка другая, лица хоть и загорелые, но вполне европейские. У типичного копченого такая физиономия, будто ему мамка в детстве на личико жернов уронила. Впрочем, и те и другие – равно разбойники.
– Что нахмурился, воевода? – спросил Тотош. – Гляди, как вокруг хорошо!
Впрямь хорошо. Утро. Не жарко еще. По левую руку – Дунай (его здесь называют Истром), по правую – пологие холмы. Сначала они шли по северному берегу, но два дня назад переправились. Дунай не слишком широк, если сравнить с Днепром или Волгой, но быстр и полноводен. Плотов не строили, переправлялись вплавь, обычным степным способом. Брали шкуру бычью, шили мешок, туго набивали соломой, завязывали. Сверху смазывали жиром. Швы – особенно тщательно. Такой поплавок несет довольно приличный груз. Этаким способом в хорошую погоду можно хоть целую армию десантировать. Но только в том случае, если ее на берегу не ждут решительные парни с оружием. Угров не ждали. Впрочем, здесь, на булгарской территории, конники Тотоша и не безобразничали. Булгарским боярам (болярам, как их тут звали) Тотош преподносил скромные дары. Те, в свою очередь, снабжали угорское войско провиантом. Жили тут оседло, землепашцев не отличить от полянских смердов. У боляр – дружины, численность которых определялась финансовыми возможностями. Войско Тотоша прошло бы через такую дружину, не заметив. Правда, были еще крепости. Много крепостей, небольших, но качественных. Построенных еще теми римлянами. И дорога, что шла вдоль берега, тоже староримская, качественная. Но степняки предпочитали ехать не по дороге, а рядом. Кони у большинства неподкованы, на камнях ноги собьют.
– Что задумался, воевода?
– Да вот, прикидываю, что тут будет через тысячу лет…
Тотош присвистнул.
67
Такшонь был готов «католизировать» Венгрию, но потребовал от императора Оттона, чтобы присланный в Венгрию епископ и весь епископат подчинялись не императору, а непосредственно Риму, а Оттона, естественно, такой вариант не устраивал. Поэтому Такшонь так и не стал первым венгерским королем.