4. Будни городские
— Сбей щиты! Держи ровнее! Куда полез?! Леший кривоногий! Улитки брюхатые, на левом крыле, копья держите! — надрывается сотник Мочила. Жара. Пот льет по спине, рубаха уже мокрая насквозь. Даже поддоспешник пропитался потом. На лице образовалась маска из пыли и пота. Чешется, зараза! И почесать нечем. В руках тяжелый, сколоченный из толстых досок щит и плохо оструганная оглобля вместо копья. На голове шлем с наносником и широкими нащечниками, и бармица забилась за ворот нательника, шею трет, зараза! И поправить нельзя, руки заняты.
Гридни уже вымотались, выбились из сил. Руки, ноги гудят, спина задубела и почти не гнется. С самого утра сначала тройками и десятками работали, учились слаженно на врага наседать и отбиваться, если тех больше, затем стеной выстроились. А сотник не унимается, продолжает гонять людей по утрамбованной тысячами ног площадке. Кажется, он нисколько не устал, хоть и бегает с самого утра, без устали гоняя и подстегивая молодежь, при этом успевает заметить каждую ошибку и объяснить, когда словами, а когда и руками. Например, добрым ударом тупым концом копья показать, где в стене щитов образовалась брешь.
— Держать щиты! Сбей стену! — первый ряд по команде опускается на одно колено, уперев копье в землю и полностью закрываясь щитом. Бойцы второго и третьего рядов выставляют копья и пододвигаются вперед, уплотняя строй. На глазах сотня превращается в ощетинившуюся копьями стену, такую даже конным тараном нелегко пробить.
Рагнар привычно бросает мимолетный взгляд по сторонам: как там десяток? Все ли держат строй? Так, Малк опять вылез на полкорпуса вперед, в стене образовалась брешь. Дотянуться сапогом до поясницы гридня — не забывай товарищей. Вот, теперь все в порядке. Мочила прохаживается вдоль строя, иногда пробует копьем, как воины держат щиты. Удары у него сильные, как у разъяренного вепря, не каждый выдержит, устоит на ногах и не отступит назад, открывая дыру в строю. Дойдя до правого крыла, сотник задумчиво смотрит на небо, затем переводит взгляд на бойцов.
— Неплохо, — видно, что Мочила доволен, но опустить копья не разрешает, так и приходится стоять, удерживая в руке бандуру в полпуда без малого весом. Но пока стоим, можно немного отдохнуть.
Десятником Рагнар стал всего месяц назад. К его удивлению, боярин Гремич сразу после возвращения из поездки в Ольшину прилюдно заявил княжичу Славомиру, что молодой гридень хорошо себя показал в походе и достоин водить воинов. Сказано — сделано. Уже через два дня княжич, спустившись в гридницу, в свойственной ему грубоватой манере объявил, что Вилеку пора полусотню принимать, пока мхом не зарос, а десяток, так уж и быть, — вручает Рагнару. Воин он не самый худший, рогатину от ослопа может отличить, пусть командует.
Долго радоваться назначению Рагнару не пришлось. Неизвестно с чего и старый князь, и оба молодых — не только Славомир, но и Мечислав, недавно обряд подстяги прошедший, — старшие бояре словно взбесились. Дружинников князья гоняли, как псарь борзых. С раннего утра и до позднего вечера обучение оружному и кулачному бою, строевая подготовка, конные занятия. А отдохнув, принимались за стрельбу или просто мешки с песком или бревна вдоль городской стены таскали. Особенно доставалось младшим дружинникам, но и о своих мечниках князь Белун не забывал. Почти ежедневно заставлял потом умываться.
Кроме того, княжичи решили увеличить свои дружины, принимали почти всех желающих. Любой сотник мог привести крепкого, ловкого парня, умеющего владеть копьем, и того тут же принимали гриднем. Единственное, Рагнар это заметил, все вновь принятые чтили русских Богов, и даже если и были крещены, родную веру не забывали. В короткий срок численность дружинных воинов достигла трех с половиной тысяч человек.
В городе по этому поводу говорили разное, но сходились в одном — князь в большой поход собирается. Одни баяли, что за море Англию на копье брать, другие думали, будто Белун решил на восход идти, за Новгородом и Ладогой новые земли искать, или Биармию воевать. Третьи же шептались: князь совсем сбрендил, мало того что в церковь мертвобожников ходит и в Старград, что сейчас называется Альтенбургом, к епископу ездит, так еще собрался огнем и мечом пруссов крестить. Выслужиться таким образом перед своим новым Богом решил. Многие все больше склонялись к последней точке зрения. Открыто об этом не говорили, но князю вслед плевались. На полабской Руси христиан не любили, помнили, сколько горя этой земле крест принес.