— Не епископ ли шлезвигский, случаем, на острове? — вступил в разговор Мочила. — Этот черномордый итальянец славен не только странной любовью к юношам, но и своим необъятным задом.
— Его зад обнимали многие, — со смехом заявил берсеркер Лейф, потрясая при этом боевым топором.
— Епископ Павел, — с кислым выражением лица кивнул Свен, — неожиданно на Фюн нагрянул, с бондов дань трясет.
Корабли уже сблизились на два шага. С борта «Сирина» данам бросили несколько веревок. Совместными усилиями мореходы стянули ладьи борт к борту и крепко связали их.
— Вот теперь я могу тебя обнять, старый враг. — Славомир перешагнул через борт и развел руки в стороны, показывая всем норманнам пустые ладони. Несколько наиболее прытких дружинников хотели было последовать за князем, но были остановлены окриком Мочилы, не надо мешать вождю, он сам знает, что делает.
— Сейчас можно и поговорить, — широко улыбнулся Свен, сжимая ладонь руса. — Посмотри: мы на палубе корабля, кругом светлое небо, бездонное море, верные воины и честное железо. Чем не место для разговора мужчин?
— Меня устраивает, — коротко кивнул Славомир и, повернувшись к своим дружинникам, попросил: — Найдите мех с греческим вином. То самое, что мне Мечислав подарил.
— Ты предлагаешь отметить встречу добрым глотком?
— Осторожнее, ярл, у русов люди, разделившие вино и хлеб, становятся братьями, — выкрикнул один из хирдманов.
В глазах Славомира, хорошо знавшего норманнский язык, мелькнули веселые искорки. Это предположение его устраивало, непонятно только, как отнесется к нему Свен?
— Может, кусок доброго копченого окорока заменит хлеб? — ярл понял все, как надо.
Вскоре все три корабля были надежно сцеплены веревками и крючьями. Русы и даны смешались в одну шумную, жизнерадостную ватагу и отмечали встречу и мир пивом, медом и вином. Вожди в это время уединились на корме «Сирина», кроме того, трое сурового вида воинов держались рядом и не допускали никого на корму.
— Я понимаю, твой отец, это твой отец, — сразу перешел к делу Славомир, — но он никогда не поведет воинов на почитателей Распятого и саксов.
— Можешь не соболезновать. Я не слепой. — Свен, скривившись, плюнул прямо в набегавшую волну. — Старик спятил, твердит о каком-то спасении, молится каждый день, грехи непонятные у христиан перенял. Люди ропщут. Конунг должен суд творить и воинов в походы водить. У него в доме вожди должны быть, а не жрецы-чароплеты.
— Но ты не можешь поднять руку на отца.
— Зачем поднимать? Можно сместить выжившего из ума старика и отправить его доживать свой век в дальнее поместье. Островов у нас много.
— Это уже другой разговор, — согласился Славомир.
Ездивший на разведку к данам боярин Ольгерд рассказывал, что конунг Харальд может поднять своих хирдманов против саксов, но только если Оттонову рать кто другой разгромит. А зачем такой союзник нужен? Выяснив все, что нужно в окружении конунга, боярин обратил свой взор в сторону молодого, горячего и сильно обиженного Свена. Переговорив с ним с глазу на глаз, Ольгерд понял, что именно этот человек и будет полезен. Тогда он осторожно, намеками дал понять Свену — ободриты не намерены терпеть владычество саксов и засилье жрецов Христа. Молодой ярл ухватился за эту идею и сам предложил свою помощь. После чего Славомир решил взять ход переговоров в свои руки. Так и была назначена эта встреча.
— Я так понимаю, твой отец решил на саксов идти? — поднял глаза на руса Свен. — А то слухи разные ходят. Говорят, Белун хуже моего старика головой захворал.
— Слухи пусть ходят, — усмехнулся в усы Славомир. — Они для нужных ушей предназначены.
— Я могу за две седмицы людей собрать. — Свен в раздумье провел ладонью по подбородку. — Харальд сейчас в Роскильде, верных людей с ним мало. Войдем в город. Ночью ударим. А к утру меня уже конунгом признают.
— Если жрецов и слуг Распятого гнать велишь, люди за тобой пойдут.
— Они и так пойдут, а к южным выродкам у меня счет остался, — медленно, по слогам проговорил Свен, в этот момент его синие глаза светились яростным огнем.
Славомир вспомнил, что в свое время побратима Свена хевдинга Бьорна Лысого по приказу епископа и конунга бросили в яму со змеями за отказ поклониться Христу. У норманнов говорят: «Месть должна созреть. Только раб мстит сразу, и только трус не мстит никогда». Похоже, жрецов мертвого Бога в Дании ожидают веселые деньки.