Прибывший сандвич из индюшки поражал воображение размерами. Она быстро смолотила примерно половину, открывая и без того большой рот очень широко, и затем спросила Лероя, нельзя ли убедить официантку завернуть оставшееся, чтобы съесть потом.
– Я вообще-то думал, что мы на свидании, – сказал Лерой, стараясь, чтобы голос звучал шутливо и легкомысленно. – Расхаживать с догги-баг – морока.
– Я сама понесу, – сказала она.
Он дипломатически улыбнулся одними глазами.
– Так куда же мы пойдем? – спросил он. – Мне очень жаль, что у тебя болят ноги. До Сентрал Парка дойдешь? Я мог бы тебя понести.
– Нет, нести меня не нужно, – сказала она нервно. – Дойду. Надеюсь, это недалеко.
То есть, не знала она, где Сентрал Парк. А где это заведение находится, она знала. Батюшки, батюшки, ну я и влип.
– Четыре квартала, – сказал он.
– Дойду. А чем ты по жизни занимаешься? – спросила она вдруг.
– Я биохимик, – ответил он небрежно.
– Ага.
Ей было неинтересно. Они прошли мимо трех баров, в которых наличествовали женские туалеты, но Гейл упомянула, что не прочь воспользоваться туалетом, только когда они уже находились в Парке. Можно было выйти из Парка и зайти в бар, а можно было углубиться дальше в зеленые чащи, наполненные весенними запахами. Предложить ей присесть за ближайшим кустом было бы плохой тактикой для первого свидания. Лерой надеялся что знаменитые романтические места в Парке изменят отчужденное настроение Гейл, хотя бы слегка. А то она уже всерьез начала действовать ему на нервы.
Он напомнил себе, что у него миссия. К черту романтические возможности. Помимо этого, джентльмен не должен всегда на все смотреть критически, это неприлично. В конце концов действительно привлекательные люди составляют лишь небольшую часть населения мира, и у большинства просто нет выхода, как только мириться с тем, что доступно, особенно когда чувствуется ограниченность в средствах, что часто бывает. Имелась в десяти минутах ходьбы детская площадка, но туалеты там часто запирают по какой-то причине (возможно потому, что дети их используют редко, предпочитая кусты). И был Каток Уоллмана, но там только недавно убрали лед и теперь мостили поверхность для роликовых эскапад, так что найти там действующий туалет было бы затруднительно.
Ближайшее место, на которое можно было положиться – живописный узорчатый домик по соседству с Лодочным Домом.
Лерой надеялся, что сможет тем временем отвлечь Гейл разговором, поскольку до Лодочного Дома было полмили. Она изобразила вежливый интерес, когда он указал ей на базальтовые скалы. К его замечанию, что из таких скал состоял когда-то весь Манхаттан, она отнеслась равнодушно.
Они проследовали по центральной аллее, мощеной булыжником и оттененной роскошными деревьями, образующими арки, прошли между бронзовыми Робертом Бернзом слева и Вальтером Скоттом справа.
Лерой процитировал строчку из «Джона Барликорна». Гейл не имела понятия, о чем это он. Миновали Раковину и спустились по гранитным ступеням на мощеную бледно-красным кирпичом площадь с фонтаном, и вдруг Гейл переменилась – улыбнулась заворожено. Оказалось, она видела это место в каком-то фильме.
Лерой взял ее за руку. Она охотно откликнулась, пожав его ладонь влажными пальцами. Дойдя до Лодочного Дома, он кивком указал ей на женский туалет, и она в него удалилась.
Некоторое время он раздумывал – не сбежать ли. Ему снова понадобилось напомнить самому себе, что на самом деле это вовсе не свидание. Да и не так уж она плоха. Не будь свиньей, Лерой. Не оставляй это несчастное смехотворное существо одну посреди Парка. Он зашел в мужской туалет. Проюринировав, он решил не мыть руки, справедливо рассудив, что его хуй и яйца гораздо менее сомнительны в гигиеническом смысле, чем все, что ему пришлось бы здесь трогать, чтобы включить воду.
Выйдя из туалета он закурил и стал ждать, пока Гейл закончит сражение с сидением унитаза, юбкой, колготками, туалетной бумагой, санитарными салфетками, краном, и нервами. Это время он провел изучая женщин, передвигающихся во всех направлениях. В данной части Парка процент привлекательных женских особей значительно выше, чем в любой другой точке города. Лерой раздумывал – чему бы это приписать? Социальному статусу населения района? Нет, вряд ли. Конечно, дочери влиятельных семей имеют средства, чтобы посвящать своей внешности огромное количество времени, но одним вниманием красавицу из себя не сделаешь. Чайные розы охотно растут в богатой почве, но нужно, чтобы это изначально были – розы. Может, этот сюрреалистический парад правильных черт, безупречной кожи, шелковистых волос и идеальных пропорций – результат огромных денег, базирующихся рядом, на Пятой и Мэдисон, и берущих в жены красоту вот уже двести лет подряд, исключения не в счет? Не говоря уж о том, подумал Лерой, что женщины из менее богатых районов склонны слоняться там, где на их красоту смотрят с должной степенью сдержанного восхищения. В Вашингтон Хайтс, если взять район наугад, где уродливые женщины явление повсеместное, единственное, на что может рассчитывать красавица – зависть и ненависть. Таким образом, влиятельные районы, с их привлекательными местными жителями, приятной архитектурой, уютными кафе и обворожительными бутиками – просто магнит для красавиц из всех слоев общества.