Винс колеблется по началу, но он голоден, и наконец он сдается. Съедает почти все, что принесли, заливает бутылкой моего очень деликатного вина, высаживает пять или шесть рюмок бренди, начинает плакать, как ребенок, и в конце концов просто отключается в кресле перед телевизором. Я прикидываю – не перетащить ли его в спальню, не раздеть ли, и не совершить ли над ним чего-нибудь, но вдруг до меня доходит – ого! В парне двести тридцать фунтов, или около. Понимаете, о чем я. Это даже не проблема – это физическая невозможность. Я даже на каблуках едва до груди ему достаю. Ну, вот … Бедная старая ранимая Гвен. Я беру его рюмку и залпом допиваю остатки бренди. Затем я наливаю в рюмку еще. Включаю стерео и слушаю некоторое время «Манон Леско», попивая и куря сигареты. Очевидно, я просто выключаюсь под веристкую колыбельную. У меня был эмоциональный день. Когда я снова открываю чарующие свои очи, то оказывается, что я в спальне, в постели, все еще в моем шелковом халате, а из ванной доносятся звуки. Оказывается, Винс чистит там свои клыки. Я спрашиваю его, что он помнит из событий прошедшей ночи, выпаливаю не думая – «Что вчера вечером было, не помнишь?» Он пожимает плечами. Я говорю – «Как я оказалась в постели?» Он говорит – «Я тебя перенес. Ты напилась и ничего не соображала».
Замечательно. Я вовремя спохватываюсь, поскольку следующий вопрос, как вы сами понимаете, был бы совершенно глупым. То бишь – «А у нас с тобой было что-нибудь?» … Говорю себе – заткнись, Гвен. Колеблюсь. Потом говорю – «Завтракать будем?» Он говорит – «Я сделаю глазунью. А ты пока помоешься» – будто он тут начальник.
Что ж. Я чищу зубы, моюсь, падаю в ванне и очень больно ударяюсь жопой и локтем, будут синяки, а в этом время Винс хозяйничает в кухне и сооружает неплохой завтрак. Тост, бекон, апельсиновый сок, яйца, и прочее. Мы едим, и вдруг звонит дверной звонок, дин-дон, и мы оба застываем на мгновение, и я спешу к своей сумке. Винс видит, что я спешу к сумке.
Я колеблюсь, но все-таки протягиваю ему револьвер и говорю, чтобы он сидел на месте. Иду к двери, глубоко вдыхаю, открываю. На пороге мужчина, пепельный блондин, хорошо сложенный, начинающий лысеть, с десятком лишних фунтов веса, широкие запястья, темные брюки, спортивный пиджак, не прочь с кем-нибудь переспать, разведен по крайней мере один раз, возможны дети, алименты, Бруклин, черты лица более или менее правильные, не очень привлекателен. Так. Я говорю – «Чем могу помочь?» А он говорит – «Детектив Лерой, из полиции».
Глава восьмая. Методы детектива Лероя
Детектив Лерой посмотрел мрачно на сервированный стол и, упершись глазами в Винса, который демонстративно не поднимал голову, делая вид, что увлечен женским журналом, лежащим рядом с его тарелкой, сказал:
– Убери пушку. Сейчас же. Я здесь для того, чтобы говорить с мисс Форрестер, но перед этим мне хотелось бы перекинуться парой слов с тобой лично, частным образом, если не возражаешь. Давай выйдем на площадку. Это не займет много времени.
Винс некоторое время молчал, раздумывая, а затем отдал револьвер Гвен. Та демонстративно проверила барабан – все ли патроны на месте. Сунула револьвер в ящик. Это она сделала для того, чтобы Лерой понял, что пистолет у нее – легально, и ей все равно, кто его видит. Лерой спрятал бляху. Винс поднялся и присоединился к Лерою, который придержал ему входную дверь. Как только Винс вышел, Лерой захлопнул дверь и щелкнул замком. И встал перед Гвен, глядя ей в глаза. Зазвонил звонок. Лерой распахнул дверь и поднял пистолет, целясь Винсу в переносицу.
– Слушай, тигра, – сказал он. – То, что мне нужно сказать мисс Форрестер, и то, что она мне ответит, тебя совершенно не касается. Понял? Не твое собачье дело. Просто стой там, на лестнице, и следи, чтобы никто не пытался нам тут мешать, вот и все. Будь хорошим мальчиком, а то ведь вгоню пару пуль тебе в морду в целях самозащиты. И не уходи никуда, не шляйся попусту. Если после моего разговора с мисс Форрестер я не найду тебя на площадке, я доберусь до тебя, где бы ты ни был и сдвину тебе коленную чашечку. Представь себе звук рвущихся сухожилий. Представил? Вот и хорошо.
Он снова захлопнул и запер дверь. Гвен уставилась на него, лишившись дара речи. С пистолетом в одной руке, он схватил другой стул и сел на него верхом. Она отодвинулась от него вместе со своим стулом.