– Удобно? – просипел комель.
– Да, спасибо, Брюс.
– Эган, ты?
– Да.
– Здрав будь. Сто лет, сто зим. Исхудал, что ли?
– Да нет, просто одет легче.
– А.
– Да ты спи, спи. Я не буду возиться.
– Возись сколько вле… – Брюс, не успев договорить, негромко захрапел.
Толстая, изрытая жизнью и воспоминаниями столешница скрылась под тарелками. Сыр, сыр, еще сыр, яблоки, груши, помидоры, орехи, яростно запахшая зелень, масло в бутылке, семечки, хлеб, жареные каштаны. Сельма подставила щербатую бурую кружку под свисавший с балок кувшин, потянула за лохматый канат, кувшин накренился, плеснул черно-красной густой жидкостью. Сельма протянула кружку Эгану:
– Давай, Коннер, чтоб как мы любим – всю ночь не спать, – и налила себе в такую же, того же, столько же.
– Ты не забудь только завершить ночь все-таки.
– Когда скажешь, тогда и рассветет.
– Тогда гаси закат.
– Уже.
Пока ужинали, кухня успела дважды измениться до неузнаваемости. Теперь они сидели в просторном качком трюме под лампой-молнией. Доски мерно поскрипывали.
Эгану чудилось, что он ощущает, как ему в спину сонно толкается забортная вода. Судно стояло на рейде, в иллюминатор маятником заглядывал недалекий маяк у створа гавани. Сельма явно желала развлекаться.
– Так ты, значит, все еще с ними разговариваешь?
– Да – мы и разговариваем, и играем. Даже, наверное, дружим. Впрочем, не уверен.
– Много новеньких?
– Как обычно. Один-два в год.
– Райва не выезжала?
– Нет.
– У тебя по-прежнему Замок?
– Да. Это ты у нас мастер пространств. У меня другая специализация.
– Ерунда. И ты это прекрасно знаешь. Тебе с людьми нравится делать и разговаривать.
– Воздержись от замечания о том, что это просто я еще молод.
– За кого ты меня принимаешь?
– В этот раз? Или вообще?
Сельма рассмеялась.
– Ладно, один-ноль в твою пользу.
– Ты когда Эрро видела последний раз?
– Давно, лет пять назад, не меньше.
– Все как обычно?
– На вид – вполне.
– Что там было? Звезды? Бухты? Висячие леса?
– Ты не поверишь – атолл мне показал.
– И как ты это трактуешь?
– Соленое кольцо окаменелой жизни в неподвижной теплой воде. Идиллия. А что?
– Тебя такие намеки не огорчают?
– Я дорожу людьми, а не их мнениями обо мне.
Помолчали.
– С другими не общаешься?
– С кем? С Торо? С Фридой? Они еще более деятельные, чем ты, для меня перебор.
– Осуждаешь?
Сельма недоуменно воззрилась на Эгана из-под белых бровей. Тот широко улыбался.
– Да ты, я смотрю, настроен валять дурака сегодня, дорогой мой.
Эган встал, прошелся по старым серым занозистым доскам, посмотрел в иллюминатор. За мысом виднелась пара домов, темно-голубых под безлунным небом. Одно окошко дышало яичным желтым.
– Кто у тебя там не спит?
– Это у тебя. Ты же смотришь, не я.
– Ну да, ну да.
Счастливо помолчали.
– Твои к тебе наведываются?
– «Мои»? – Сельма склонила голову к плечу и возвела глаза к потолку, словно вспоминая. – А, ну да! Мои.
– Клоун ты.
– Я – да. Если находят – заглядывают. Я же ничего не делаю, Коннер. Сижу себе дома. Кому правда надо, те находят. Мы же не будем спорить, чей метод лучше, м?
Эган нахмурился, прояснился, ответил:
– Нет, не будем, конечно. Сколько можно?
Сельма встала, прихватила свою чашку – теперь полупрозрачную сиреневую – со стола, взяла Эгана за локоть и повела к трапу.
– Давай выйдем, подышим осенью.
Выбравшись наверх, они оказались на подвесном мосту над оврагом, в котором со многими паузами шелестели прямо под ними клены. Над деревьями повисла розоватая ущербная луна. Сельма села на полотно, свесила ноги, похлопала тылом ладони рядом с собой.
– Садись. Покачаемся.
Слева и справа на краях оврага зажглось по фонарю, и со всех сторон заполыхал октябрь. Сельма шумно втянула воздух, задержала дыхание, вытряхнула его из себя со смешком.
– Нравится?
– Очень. Я так не умею.
– Это не комплимент.
– Я и не пытался.
– Тогда ладно.
Ровный концерт листвы грубо нарушила немелодичная возня, пыхтение и сдавленные проклятья в кустах.
– Пука?
– Ага.
На правом конце моста нарисовалась детская фигура в ночнушке и, косолапя, поскакала к ним. Вскарабкавшись Эгану на грудь, слюняво поцеловала его в обе щеки, оттуда сиганула к Сельме на колени, там немедленно свернулась калачиком и засопела. Эган предупредительно заговорил тише: